Яков Островский
Полстолетия тому назад я принял решение уйти во внутреннюю эмиграцию: ничего не пытаться публиковать, ибо стремление к социальной реализации так или иначе чревато компромиссом.
Полстолетия работы в ящик. Без оглядки на кого бы то ни было и что бы то ни было. Полстолетия творческого одиночества.
Теперь я имею право и могу предъявить то, что было сделано, что составляло смысл и содержание моей жизни.
Теперь другим решать, нужно это им или нет.
08.2014
Городской ноктюрн
У ночи своя походка.
У человека – своя.
Человек останавливается.
Ночь продолжает идти.
Недавно добавленные:
Стихотворения / 1970-1979Такой это был ларек.
Он возник за одну ночь
в проеме между старой керосиновой лавкой
и маленькой мастерской, где чинили и паяли.
Его наскоро сбили из фанерных щитов,
и он, наверное, завалился бы,
если б не опирался на эти опоры.
Как о нем люди узнали?
Да как-то узнали.
И теперь в очереди к нему стоял весь город.
Все, что было, давали по карточкам.
Время такое – война.
А то, чего не было, просто никто не давал.
И вдруг в паршивом ларьке
– вот тебе на! –
Почти что задаром
– кто сколько захочет! –
выбросили слова.
Не знаю, может быть, сам Сталин
приказал выдавать их народу,
улыбаясь в усы.
И тогда с государственных хранилищ сняли замки…
Продавщица,
рябая,
в ватнике,
набирала их совком и бросала на весы,
И заворачивала в большие бумажные кульки.
Брали и по мешку
(у кого был мешок) –
Слова были легкие,
даром, что литые.
А одна девочка
просто взяла кулачок.
Шла и приговаривала:
«Мои золотые».
Очередь волновалась:
а вдруг не достанется –
на килограмм шло много,
да и брали помногу.
Какой-то все бурчал:
«Сволочи. Расхищают общественные блага»…
Я взял полкило.
Когда принес, мать сказала: «Слава Богу».
«Слава Богу», – сказала мать.
И заплакала.
А потом оказалось,
что лежат они просто без толку.
А потом мы и вовсе надолго о них забыли.
Пока мать не догадалась, и мы подарили их знакомым на елку –
Красивые они были…
Так у нас их и не осталось.
Ни одного из того набора.
И ларек тот, как мастерскую сломали,
завалился в одно прекрасное утро…
…Кто ж тогда знал,
что война окончится скоро
И придет еще время,
когда они пригодятся кому-то?
1976
Похожие:
АКРОБАТ Говорил, что акробат. Все другие акробаты Ходят в цирке по...
ТИХИЙ, ДЛИННЫЙ ДЕНЬ У порога пес лежал. У порога кот сидел. Кто-то длинный...
ЗМЕИ Каждую ночь мы снова сходим на берег с нею. Звякает...
ЛОШОНОК Дочери моей, Наташе Совсем помирать хотел. В чем и держалась... [...]
Стихотворения / 1980-1989В этом городе у каждой женщины
что-то такое в глазах.
Именно в этом городе.
Где помнят о голоде.
Где помнят о превращавшихся в лед слезах.
В этом городе.
Где ничего не помнят.
Ни о слезах, ни о голоде.
Все это враки.
Где в белых ночах
в подворотнях
вскрикивают пьяные драки
И люди, как насекомые,
шуршат в темноте коммунальных комнат.
И – серые – утром
расползаются по работам,
И тысячами и тысячами
их вдыхает и выдыхает вокзал,
И – сонных –
электрички
их склеивают потом.
И тела их слипаются.
И отдельными остаются только глаза.
18.07.88
Похожие:
ПРОВОДЫ Человек домой пришел После стольких дней разлуки. Скинул ватник. Вымыл...
ОСЕНЬ 1836 ГОДА А он не знал, откуда боль Приходит и куда –...
МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял...
В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... [...]
Стихотворения / 1970-1979Сивый мерин стоял в конюшне.
Ночью мыши шуршали в соломе.
А в притихшем Нюшкином доме
Женихи приходили к Нюшке.
Приходил молодой и красивый –
Тот, убитый еще под Брестом.
И рыдала во сне невеста.
И вздыхал на конюшне сивый,
Как вздыхает лошадь от века
От овса, от красной морошки…
………………………………………
…А потом приходил калека.
И играл на губной гармошке.
Он гудел и гудел до боли.
И в глазах мельтешили мухи …
Говорят, что ночами в поле
Он для Нюшки искал свои руки.
В минном поле у Козьего лога,
Где сорняк такой – не уполешь.
…Их еще приходило много.
Только как их, родных, упомнишь?
И ночами все снится Нюшке
(Только кто объяснит ей это?):
Сивый мерин стоит в конюшне.
Старый мерин.
Которого нету.
05.79
Похожие:
ПРИТЧА О БРАТЬЯХ Двое будут в поле. Один возьмется, а другой оставится. Евангелие...
КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет». И...
НА СТАРОСТИ ЛЕТ Каждый раз все то же. Шлях в пыли. В пыль...
НИЩИЙ Я увидел нищего. И пошел вслед. Я не знаю, почему... [...]
Стихотворения / 1960-1969ВСТРЕЧА
Он был сыт.
Голод сбежал, как старый вонючий шакал.
Где-то рядом шарахнулась лань.
Но в ушах была тишина.
И ноши не чуял он за спиной.
Он шагал и шагал.
И когда он встал на свою тропу,
вместе с ним встала луна.
И она стояла за тем, другим.
И он ему был рад.
Потому что тот был то же, что он,
и имел столько же ног.
И потому он оскалил зубы
и прорычал ему: брат!
И тот прорычал что-то в ответ,
но что, он понять не мог.
И радость деля с таким же, как он,
глядя ему в глаза,
Он поднял дубину свою,
как руку тому протянул.
И тот поднял дубину в ответ.
И отпрыгнул назад …
И он ушел …
А тот лежал и длинно смотрел на луну.
11.02.1964
БОГ
Пока он добрался до селенья
солнце куда-то ушло ползком,
И люди спали на своих шкурах.
(А что увидишь во сне?).
Только старый Ла
дважды обошел вокруг него,
поцокал своим длинным языком
И равнодушно сказал,
что теперь он тоже человек.
Как все.
А он вспоминал, как тащил его на пригорок –
бережно, как муравей.
И слушал хитрого Ла,
и тер ушибленное плечо.
И все поглядывал из-под низко нависших бровей,
Не выйдет ли кто-нибудь еще.
…А потом он вкопал его у входа. И лег.
(Теперь он мог лежать возле него
и даже прикасаться к нему руками).
Теперь он был человек.
Как все:
у него был тоже свой Бог.
(Он сразу узнал, что это его Бог,
хотя с виду Бог был обычный камень).
И сколько бы Ла ни цокал своим длинным языком
и не блеял голосом старого козла,
Он тоже увидел, что это большой Бог
(хотя с виду это камень простой),
Потому что он был лучше паршивых одноглазых богов
и даже четырехглазого бога Ла:
У него было пять огромных глаз,
А снизу
(если перевернуть)
шестой.
…И он его никогда ни о чем не просил
(даже когда постарел)
Ни о добыче, когда сам
добыть уже ничего не мог,
Ни о длинношеей девушке,
ни об огне,
ни о топоре.
Просто у него
был свой Бог.
13.02.1964
Стариков убивали –
лишний рот не под силу роду.
Говорили законы земли.
Люди молчали в ответ.
Ла был стар. Но костями
он чуял Большую воду.
И его оставили жить.
Так повелел Совет.
МУДРОСТЬ
Старый Ла сказал:
– Длинношеяя будет моя и станет матерью моих детей.
А она сидела в углу и смотрела на крепконогого юношу.
А все молчали вокруг.
И Ла знал, что она смотрит на крепконогого юношу.
Но зачем он ей?
Разве мудрость не крепче ног, а хитрость не цепче рук?
Вот они сидят и думают,
старики и юнцы, и женщины – матери рода,
И тот, крепконогий, в злобе сломавший бровь.
И никто из них не пойдет против старого Ла,
чующего костями большую воду,
Знающего траву, что останавливает кровь.
Самые старые сидят и думают:
«Совсем старый, совсем не годный на это».
И что-то еще они думают, покачивая головами в такт.
Ла поворачивается к ним спиной и, усмехаясь, говорит:
– Пусть длинношеяя придет ко мне до рассвета.
И тогда поднимается отец крепконогого
и смотрит в угол и говорит:
– Будет так.
15.02.1964
БОГИ СМЕЮТСЯ
Теперь она будет его кормить.
Потому что слово Совета – закон.
А даже Совет не чует воду,
когда воздух сух, как тело змеи.
Старый Ла лежит и торжествует,
хотя не может шевельнуть языком:
Теперь длинношеяя не убежит,
хоть он не может подняться с земли.
И пусть она кладет ему в рот мясо,
разжеванное по веленью рода.
И пусть смотрит, как он извивается,
когда приходит беда.
Пусть не руки держат ее, а старые кости,
чующие большую воду,
И выпученные глаза,
в которых стоит вода.
Старый Ла торжествует. Но ночь
опускается на уснувшее селенье,
И длинная тень неслышно
скользит по шершавым шкурам.
И тот пес берет его женщину
на свои колени.
И она горячими пальцами
гладит его по бровям,
густым и хмурым.
А потом они лежат рядом
до самого рассвета.
И не хотят подняться …
А он лежит, как всегда …
Эта женщина будет кормить его
по веленью Совета.
Он извивается червем.
И в глазах у него – вода.
18.02.1964
ПРЕДТЕЧА
Она была совсем высоко.
И никто не думал о ней –
Зачем поднимать высоко голову,
когда ждешь кабана?
Надо просто лежать и молчать.
И думать о кабане.
А он не думал о кабане.
Он сказал: «Луна».
А потом он не стал на охоту ходить.
Он только на шкуре сидел.
Сидел и камнем о камень бил.
Бил что было сил.
И если ему давали кусок, он молчал и ел.
А если ему не давали кусок,
он и не просил.
Он был совсем-совсем больной.
И никто не трогал его.
А я только подошел и спросил:
– Что ты делаешь, Ну?
А он сказал: «Уйди, Ла,
ты не поймешь ничего».
А потом улыбнулся, как больной,
и сказал: «Луну».
А я сказал:
«Слушай, Ну, сделай мне пару звезд.
А если не хочешь, сделай солнце,
а то темно по ночам».
А он мне тогда сказал, что я
просто глупый пес
И чтоб я придержал свой длинный язык
и лучше бы помолчал.
И опять он камнем о камень бил.
Пока мог бить.
И это он боль свою выбивал
камнем о камень,
пока
Совет послушал старого Ла
и решил, как быть:
Роду не нужен лишний рот,
роду нужна рука.
И тогда, как он ни рычал,
его принесли в Круг.
И там он перестал жить,
в том Кругу на скале.
И странный камень, который он бил,
упал из его рук
И сам – его никто не бросал –
как живой, побежал по земле.
Камень хитрый, – закончил Ла,
– взял и убежал.
И «глупый пес» сидит у костра.
А где теперь умный Ну?..
… … … … … … … … … … … … …
И все смеялись … А под скалой
умный камень лежал.
В середине у камня был глаз.
И глаз смотрел на луну.
27.02.1964
КОГДА ЧЕЛОВЕК ОДИН
Он сидел, обхватив голову руками,
и вспоминал, как пахнет жареное мясо
и как от костра идет дымок.
Он сидел,
и скользкий дождь скатывался по его плечам.
А он вспоминал жареное мясо.
И никак не мог
Вспомнить ту,
которая приходила к нему по ночам.
Зато он помнил о мясе.
И еще он помнил о Круге –
Как они стояли в свете костра
и, глядя друг другу в глаза,
Повторяли, раскачиваясь:
«Никогда не становитесь на руки!
Никогда не становитесь на руки!
Это делать нельзя!».
А дождь шел и шел.
И падали капли.
И, прижимаясь к стволам, ползли.
И смыли Круг.
И дым костра.
И это было зря.
Но он вставал и кружил меж стволов.
И уже не видел земли.
И земля кружилась вместе с ним,
вся в водяных пузырях.
И он знал, что тропу унесла вода.
Но об этом он молчал.
И он кружил, пока дождь
не начал падать вверх.
И тогда он на руки встал.
И вспомнил ту,
которая приходила к нему по ночам.
И он пошел.
Совсем как зверь.
Потому что был человек.
27.02.1964
ЧУМА
Она пришла к ним впервые в Ночь Великих Огней.
А потом приходила без счета.
И оставалось их меньше.
А было их много.
Но тот, кто оставался,
совсем не думал о ней.
Просто ходили на охоту.
А потом умирали.
У костра.
На тропе.
У порога.
Но когда их осталось трое,
третий сказал:
– Может, ей больше не надо.
Может, ей больше не надо? –
так он сказал.
А больше он ничего не сказал.
Он молчал и смотрел,
как ночь идет от заката.
Пока не пришла Она
и закрыла ему глаза.
И осталось их двое:
мужчина и женщина,
которую он никогда не хотел.
Она сидела с отвислой губой,
с бельмами вместо глаз.
– Я возьму тебя, – сказал он. –
Потому что ты красивая.
И будет у нас много детей.
И дети будут смотреть за огнем.
Чтоб огонь не погас.
А женщина заплакала.
И улыбнулась.
И подняла к нему лицо.
И на лице дрожали красноватые блики.
Но снова пришла Она.
И он знал, что она вернется.
И тогда он вырубил в скале прекрасную женщину,
последнюю женщину на земле
с приподнятым к небу смеющимся ликом.
Ибо то, что в камне, остается.
6.03.1964
Похожие:
ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ Теперь это вроде уже ни к чему… Но что-то там...
ГОД ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ (цикл стихов) И было утро И человек взглянул на часы. И увидел,...
ПОМИНКИ Говорили много фраз. Пили много вина. А у женщины вместо...
ЧЕЛОВЕК Человек услышит. Но откроет не сразу (Почему-то покажется, что снова... [...]
ПрозаВ плацкартный вагон поезда Львов-Симферополь вошел мужичок.
В руке нес корзину, накрытую белой тряпкой какой-то, и из корзины пищало, как из дудочки детской.
А сам был росту мелкого, с глазками маленькими, серыми, медленными, а на левой щеке под глазом большая бородавка. И нос маленький, но широкий, картошкой. А волосы редкие, спутанные, липкие и на лоб. И фуфайка еще на нем. И ботинки старые, но крепкие еще. А самому лет сорок пять — пятьдесят. А может, больше. А может, меньше.
— Где девятое место? — спросил он под галдеж и писк из корзины. Голос у него был не-то тонкий, не-то густой — средний. Но к тоншине ближе.
— У меня девятое, — сказала женщина, лежавшая на нижнем месте. Женщина была плотная, бровастая. А лицо белое. Как тесто. И лей ей было сорок или пятьдесят. И лежала она крепко, крупно так лежала. Ленивая вся.
— Так что освобождай, — сказал мужичок.
— Чего ж я тебе освобождать буду, когда у меня девятое? — сказала женщина. Но стала подниматься. — И что за поезд такой — еще одни не сошли, а уже других на их места садять. Так тебе и освобождай. — И села все же.
— Вот, садись пока. А до Шевченка доеду, тогда и займешь. А то быстрый очень.
— Ага, — сказал мужичок. — Я тогда спать ляжу, сразу спать ляжу.
— Да что хочешь тогда делай — хоть спи, хоть танцуй. Это уже меня не касается. Я себе сойду и сойду. А что ты будешь делать, меня не касается. Ты куда ж едешь?
— А ето тебя тоже не касается, — въедливо, но спокойно сказал мужичок. И поглядел.
Наступило молчание. Только из корзины пищало и галдело.
— А птицу возить в вагоне запрещается, — сказала женщина.
Мужичок сначала не обратил внимания. А потом как-то забеспокоился:
— А чего запрещается?
— Да можно, можно, — сказал интеллигентный, в очках. — Это она так…
— Так… — не то вопросительно, не то утвердительно сказал мужичок и вроде задумался, уставившись спокойными серыми глазками своими на женщину. Женщина была большая, бровастая, с большими губами. И из сорочки сильно выпирало.
Из соседнего купе по проходу выехал столик на колесах. Столик толкала перед собой женщина. А на столике лежали конфеты, печенья всякие, пирожки, колбаса…
Тут стали разбирать кто что. И есть, вроде, не хотелось, а увидели — и стали разбирать. Так, от нечего делать. Ну, и мужичок потянулся:
— Ето с чем пирожки?
— С повидлом.
— А, с повидлой, — сказал мужичок и посмотрел долгим взглядом на пирожки.
— Так берете? — сказала продавщица.
Мужичок посмотрел на нее таким же долгим взглядом. И не ответил.
Женщина пожала плечами и покатила дальше.
Когда была уже в соседнем купе, мужичок опомнился — наклонил голову набок, чтоб увидеть, и спросил:
— А почем пирожок?
— Десять копеек, — сказала продавщица и потянула столик обратно.
Мужичок вынул потрепанный кошелек, открыл его, заглянул и стал там что-то выискивать толстыми темными пальцами.
— У меня двадцать, — сказал он, вытаскивая монетку, не видную в его пальцах.
— Ну, давай двадцать, — с готовностью сказала продавщица.
Но мужик так и застыл, держа пальцы щепоткой.
— Ну, берешь, что ли? — нетерпеливо сказала продавщица.
Он не ответил. И тогда она резко толкнула столик вперед. Мужичок пожал плечами, сунул щепотку в кошелек, а кошелек в карман.
— Ну, купец! — сказала бровастая.
Женщина, сидевшая напротив, понимающе улыбнулась. Мужичок же не расслышал. Взял на руки корзину. Приоткрыл белую тряпицу. Покопался толстыми пальцами. И пришептывал при этом, чуть по-детски выпячивая губы. А из корзины еще сильнее запищало.
— Вот, — сказал он и вытащил желтого утенка с черным клювом. — Купил. У нас их не продают. Вишь, какой!
Говорил он это, ни к кому не обращаясь. Скорее к самому утенку, чем к людям.
Потом посадил утенка в корзину, поставил корзину на пол. Посмотрел на женщину. Встретил ее взгляд, брезгливый и отчужденный. Но не отвел глаза, а так же медленно продолжал смотреть.
— Чего смотришь? — с вызовом сказала женщина.
Мужичок посмотрел еще, как будто не слышал, а потом взял и сказал:
— Слушай, а выходи за меня замуж. — Сказал он вдруг, но серьезно и спокойно. И не отводя глаз.
Женщина переглянулась с соседкой.
— С перепою, что ли? — сказала она.
— Ну, Фрося, — сказала соседка, — жених тебе отыскался. — И засмеялась.
— Ну и жених! — сказала бровастая. И тоже заулыбалась.
— А что, — сказал мужичок, выходи. Я ето серьезно. У меня машина. И пятьдесят тысяч на книжке. Двадцать пять сразу тебе отпишу.
— Оно и видно, — сказала бровастая. – Пирожка, вон, за десять копеек себе не купишь.
— Двадцать пять сразу отпишу, — упрямо сказал мужичок.
— А что, Фрося, — сказала соседка, если его отмыть да одеть, чем не жених?!
— Поматросить и забросить, — сказала бровастая. И добавила: — Да старая я уже женихаться.
— Старая, не старая, а мне подходящая, — сказал мужичок. — Ну, так как?
— Давай, Фрося, — сказала соседка. — Двадцать пять тысяч на земле не валяются.
— И машина, — сказал мужичок.
— Ну тебя к лешему! — сказала бровастая. Совсем сдурел мужик. Но голос у нее стал другой. И смотрела с интересом.
Поезд, подъезжая к станции, утишил ход. Обе женщины молча стали собираться. Мужичок тоже молчал, но время от времени поглядывал на крупное тело женщины.
Когда стали выходить, она вдруг обернулась:
— Адрес-то дай — может, когда-нибудь в гости заеду…
Но мужик уже укладывался и не расслышал, что она сказала.
Похожие:
ВАМ БАРЫНЯ ПРИСЛАЛА СТО РУБЛЕЙ До районного центра, куда я ехал, было уже рукой подать....
ГЛАВНОЕ – НЕ БОЯТЬСЯ Они жили в темноте. «Мы не должны видеть дуг друга»...
СЛЕПЩИК — Садись и сиди здесь, на диване. Вот тебе книжка....
ЖУК — Часы знаменитые, швейцарские, царские! — кричал солдат, посверкивая зеленым.... [...]
Стихотворения / 1980-1989Жук прополз.
Таракан пробежал.
Лето прошло.
Лед лопается под ногами,
как лопается стекло.
Но сначала прикидывается –
подстерегает шаг.
И тихо –
тоненько так,
комарино –
звенит в ушах.
А там в сарафане своем молодом
– мать у печи.
И птица кричит.
Так …
Ни о чем …
Просто кричит.
5.02.84
Похожие:
ОРГАНИСТ Мелодия поднимается вверх И, помедлив, падает вниз. Кирпичный карниз. Девятнадцатый...
ЗАГОВОР Стоит дом, да никто не живет в нем. А где...
МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял...
В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... [...]
Заметкилистик-3
Передача «Тем временем» 15.03. 09. Плач и стенания по поводу того, что количество читающих сужается – дошло до одного процента. Нужны «акции по популяризации чтения».
Констатируя процесс, никто из высоколобых интеллектуалов даже не обмолвился о причинах. Между тем, причина – технический прогресс + эволюция Сознания.
А предлагаемые «акции» напоминают басню Алексея Крылова «Осёл и паровоз», в которой осёл, упрямо стоя на рельсах, пытался остановить паровоз.
Что ж до «акций», то, в соответствии со временем, они могут дать результат, если платить за них будут не «читатели», а «читателям».
* * *
Аргумент отрицания гуманитарных, и не только, наук:
ни людям лучше, ни люди лучше.
Похожие:
Листик-1 Убил тщеславие. Убил желание писать стихи. Убил влюбленности. Одну за...
Понятия не имею В обиходе выражения «Понятия не имею» и «Не представляю» используются...
Листик-4 Мысли, идеи ветвятся, как деревья. Сначала – ассоциативно, потом –...
НЕЗАДАЧА …А убили его на войне. Написали жене, что убили. Так... [...]
Стихотворения / 1970-1979Время было муторное.
Голодно было, тяжко.
А этот ходил по хутору,
Стучал деревяшкой.
Заглядывались на него бабы,
Зазывали домой –
Мужик-то хотя бы,
Даром что хромой.
Девки и те – без отказу.
А он – не…
Сперва решили – от сглазу,
Потом – на войне.
Поплакали – и отстали.
А после (дождались таки)
Пришли с войны мужики
И всех разобрали.
В сорок пятом, в июле,
Хромой срубил себе дом.
И свадьбу сыграл.
Потом.
Когда мужики вернулись.
30.10.76
Похожие:
ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ Ах, морока! Боже ты мой, Такая морока! Рано девчонка пришла...
ЧЕРНЫЙ СНЕГ Такого ветра не видали встарь. В полях продутых вороны кричали....
ПОСЛЕ НЕЕ Прошла через жизнь трещина. И вот уже много лет Приходит...
ПОВЕСНЕ Когда наступала весна, старик начинал уходить. Каждый раз по весне.... [...]
Стихотворения / 1980-1989Кто сажал, а кто сидел –
Все изрядно поседели.
Встретились среди недели,
Посреди житейских дел.
Стоя так, к плечу плечом,
Медленно тянули пиво,
К стойке жались сиротливо,
Говорили ни о чем.
Жизнь не так уж и горька,
И глядишь: прожил неплохо –
От открытия эпохи
До закрытия ларька.
16.01.88
Похожие:
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ А у вдовы, молодой и бедовой, Ночью кончается месяц медовый....
СТАРИК И время крышу прохудило. И свод небесный печь прожгла. И...
РУССКАЯ ИСТОРИЯ Петр был смертен И дворовая девка Палажка. Оба враз заболели....
СТОРОЖ На окраине, о поздней поре, На скупом и неприютном дворе,... [...]
Стихотворения / 1950-1959На кухне, между умывальником и плитой,
Висело старое зеркало.
Оно никого не могло наделить красотой,
Но и никого не коверкало.
И из тысяч мух
редкая муха
На нем не оставляла след свой…
………………………………………………………
Это зеркало с трещиной от подбородка к уху
Было частью девочкиного детства.
По утрам, когда дом затихал от беготни
И дверь захлопывалась тяжело,
Она становилась на цыпочки перед ним
И долго вглядывалась в помутневшее стекло.
Солнечные зайцы бегали по стене.
Кот, ленивый, на окне улегся опять.
Только здесь, в мутно-грязной глубине
Ничего невозможно было понять.
Но зато появлялась принцесса в потемках
И шептала,
чуть-чуть покосившись на дверь:
– Кто назвал тебя, девочка, гадким утенком?
Не верь!
…Однажды в дом привезли новое.
Огромное! Взрослые ходили и ликовали.
Его торжественно водрузили в столовой.
А старое очутилось в подвале.
И девочку к зеркалу подвели.
И она смотрелась в него незряче…
А они никак понять не могли:
Глупая, почему она плачет?
12.58
Похожие:
СУДЬБА Все дымила в небо труба, А уже выносили гроб… Подошла...
ОДИНОЧЕСТВО Дверь запиралась на ключ, на два оборота – Просто хотелось...
ФЕВРАЛЬ 1990 ГОДА Весну лихорадило, как никогда: Давление падало и поднималось, Не просто...
РАКОВИНА …Когда-то она лежала на берегу, белом от зноя. В мириады... [...]
Стихотворения / 1990-1999Человек ждет поезда.
Сутки.
Вторые.
Третьи.
Поезда всё нету – где-то затор.
Там женщина.
Она должна была его встретить.
А его нет до сих пор.
То он возмущался, что поезд всё не приходит,
Ссорился с вокзальными служащими,
даже переходил в крик.
А потом – ничего, прижился вроде,
Привык.
И пока уборщица шваркает тряпкой,
Бормоча под нос себе: «Экий стыд!»,
Он стелит себе газеты –
на полу под утро зябко –
И спит.
Просыпаясь, он наблюдает,
как ласточки лепят гнездо
на высоком вокзальном своде,
И однажды обрадовался,
увидев маленькую головку, выглянувшую из гнезда…
А там – женщина.
Она всё ходит и ходит –
Всё встречает и встречает
бессмысленные поезда.
25.01.1993
Похожие:
ПАУК Все равно – я иначе не мог. Ночь была. Было...
ФЕВРАЛЬ 1990 ГОДА Весну лихорадило, как никогда: Давление падало и поднималось, Не просто...
У МОГИЛЫ У могилы говорили речи. Ноги утопали в желтой жиже. И...
КОГДА-ТО ТАМ БЫЛ ДОМ Казалось бы, спросить – чего уж проще – И оборвать... [...]
Стихотворения / 1970-1979Такого ветра не видали встарь.
В полях продутых вороны кричали.
Как инок, тих и благостен вначале,
В метельных муках кончился январь.
А ветер, словно тушу кабана,
Освежевав угодья Прикубанья,
Нес тяжкий черный облак в вышине.
Под ним лежала долгая страна.
И люди помертвелыми губами
Шептали: «Не иначе, как к войне».
В тот год упал на землю черный снег.
Февраль 78
Похожие:
СОБАЧИЙ ВАЛЬС Шарик Жучку взял под ручку И пошел с ней танцевать....
ПОРЧЕНЫЙ Время было муторное. Голодно было, тяжко. А этот ходил по...
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА О чем ты молишься, старик, на своем непонятном языке? Тот,...
СТОРОЖ На окраине, о поздней поре, На скупом и неприютном дворе,... [...]
Стихотворения / 1980-1989Тьма источала мед и яд.
Недвижно. Недоступно зренью.
Страдая медленной мигренью,
В себя и в ночь смотрел Пилат.
Над Иудеей тишина
Повисла. И висит незримо.
Мигрень. И нет вестей из Рима.
А в Риме Цезарь … и жена.
Бог с ним, с юродивым, Бог с ним.
И лишь одно неодолимо…
Мигрень. Высокий Цезарь. Рим…
…Бог мой, как далеко до Рима!
20.11.86
Похожие:
ПУСТОТА В. Кривулину ДЖАЗОВАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ НА ПИШУЩЕЙ МАШИНКЕ Пустота. Только...
АКРОБАТ Говорил, что акробат. Все другие акробаты Ходят в цирке по...
НА РАССВЕТЕ На рассвете, когда уснут сторожа, Головы свесив на стол, Пес...
ЛЕТО ПРОШЛО Жук прополз. Таракан пробежал. Лето прошло. Лед лопается под ногами,... [...]
Стихотворения / 1980-1989…А за Александр Сергеичем
Конь оседланный стоит.
Вот поедет – Бог простит.
Бог простит… И делать нечего.
И дорога не нова.
Да и все уже не ново …
Только вот седло готово.
И аллея. И листва.
10.10.85
Похожие:
В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей....
АЛЕКСАНДР СЕРГЕИЧ ПУШКИН Александр Сергеич Пушкин – настоящий барин, Настоящий дворянин и большой...
ДОЛГИЙ ТОВАРНЯК Край родной тосклив и беден. Боже мой, куда мы едем!...
ПРОВОДЫ Человек домой пришел После стольких дней разлуки. Скинул ватник. Вымыл... [...]
Стихотворения / 1980-1989Корабли издалека
Походили на игрушки.
И салютовали пушки
Кораблям издалека.
Только в доме старика –
Адмирала
было тихо.
В кресле юная портниха
Обшивала обшлага.
Было тихо. И века
Поднимали вдруг ключицу –
Что-то, что должно случиться,
Что-то медлило пока.
И недвижный адмирал
С венчиком вокруг макушки
Бормотал: «Какие пушки!
Славно как!».
И обмирал.
3.07.81
Похожие:
ЛЕТО ПРОШЛО Жук прополз. Таракан пробежал. Лето прошло. Лед лопается под ногами,...
БАЛЛАДА НЕНАВИСТИ Наташе Я язвами весь покрыт, как Иов, И бесплоден,...
НАТАШКА У Наташки, дуры, брови вразлет. Выскочила в сени – рада…...
ДОЛГИЙ ТОВАРНЯК Край родной тосклив и беден. Боже мой, куда мы едем!... [...]
ПублицистикаЖДУ ЗВОНКА
Перестройка. Чиновники стали любезными. Партийные работники – так те совсем: снимая трубку, вместо короткого, нетерпеливого «Да?!» – бархатное «Я вас внимательно слушаю». Результат тот же, но какой сервис!
– Когда все будет готово, мы вам обязательно позвоним. Ждите звонка. – говорит районная паспортистка, укладывая в папку приглашение а Штаты.
– Ждите звонка, – говорит девушка, выписывая заказ на авиабилеты.
– Получим подтверждение – позвоним.
Я жду звонка. До сих пор.
ПОНИМАЕТЕ ЛИ ВЫ ПО-РУССКИ?
Перестроились. Но не совсем. И не все.
– Ничего нет, – говорит та же паспортистка, когда через два месяца, так и не дождавшись звонка, я прихожу справиться, готово ли разрешение на выезд. Говорит, не поднимая головы от бумаг.
Не смотреть на посетителя, продолжать заниматься своими делами – для любого чиновника – правила хорошего тона Это я давно усвоил.
– А когда может быть? Молчание и перелистывание-перекладывание каких-то бумаг. Повторяю свой вопрос. Женщина, наконец, возмущенно поднимает голову. Расстреливает в упор глазами.
– Вы что, не понимаете по-русски? Я понимаю. И ухожу месяц собираюсь снова: подал в январе, уже начало апреля, а звонка все нет. Куда ж я задевал запись, когда у них приемные дни? А. вот: понедельник – с 2 до 4. пятница с 10 до 12. Иду «с 2 до 4».
Закрыто. Еще раз читаю табличку на двери – все правильно. Спрашиваю у дежурного, когда будет.
– Во вторник, С 10 до 12.
– Но там же написано…
– Вы что по-русски не понимаете – дни поменялись!
Перестройка
И все понимают по-русски.
А ПО-СОВЕТСКИ?
– Что на тебе, таможня пропускает, не глядя, – говорит знакомый, недавно вернувшийся из поездки в Штаты. – Жена, представляешь, два толстых свитера надела, поверх – шубку, легкую такую, а поверх всего – дубленку. Это при ее-то габаритах! Так и шла через таможню. Как водолаз? с растопыренными руками. Посмотрел на меня и добавил:
– Удобный ты человек – на тебя сколько ни надень, не видно будет.
УРОК ЛОГИКИ
– Вот паспорт. Вот инструкция, сколько и чего можно и сколько и чего нельзя, – говорит инспектор ОВИРа. – Денег сейчас меняют меньше – не 300. а 200.
(Этого можно было ожидать: экономят валюту).
– Билеты подорожали. Кажется, раза в два.
(Понятно: «хотят ехать, пусть раскошеливаются»).
– И последнее: раньше вы могли привезти подарков на 500 рублей, нашими деньгами, конечно, теперь – на сто. Видите: переправлено чернилами.
(Господи, а это-то им к чему? Что плохого, если мы навезем подарков хоть на миллион? Ведь не им платить, а товаров в стране больше будет. Хоть убей, не понимаю!) Обмен улыбками. Торжественная церемония вручения заграничного паспорта окончена.
Иду домой, «и все думаю о неожиданно подарке властей: должна же быть хоть какая-то логика. Наконец – эврика! Как же я сразу не догадался: им нужно, чтобы я смотрел им в руки, а так – вдруг возьму и отвернусь.
И стало как-то спокойнее: логика все же существует. Пусть даже их логика.
ТРИ СНОСИМ, ПЯТЬ – В УМЕ
Столичная таможня. Здравствуйте Я еду в Штаты и хотел бы узнать… Мне разрешается привезти подарков на сто рублей, так вот…
– На пятьсот, – перебивает меня таможенник. – Да, я знаю: раньше было на пятьсот, а теперь…
– На пятьсот, – прерывает таможенник.
– Но вот инструкций, – не уступаю я. – Видите: зачеркнуто и исправлено чернилами.
Таможенник смотрит, морщится. Потом говорит.
– У нас по Союзу пятьсот. А что там придумали в вашей конторе, простите…
– Ясно. (Вот тебе и логика!). Первый вопрос отпадает.
– Давайте второй.
– Имею я право провезти свои стихи?
– В уме, – говорит таможенник.
– Но в них нет ничего антисоветского.
– Все равно – в уме, – улыбается парень.
В ОЧЕРЕДИ
Очередь – символ родины. Очередь в кассы Аэрофлота для граждан, вылетающих за рубеж, – маленькая модель этой страны – ее людей, ее быта, ее перестройки. В очереди ты перестаешь быть человеком – ты становишься номером. Дважды – утром и вечером – перекличка.
– Номер 231!
– Я!
По очереди, как вши во время войны, ползут слухи. Люди расчесываются до крови.
– Говорят, билетов давно нет,
– Смотря куда.
– Мне – в Штаты.
– Плохо: в Штаты билетов нет до апреля 90 года.
– Кто зам сказал?
– Они. Я уже один раз достоялся.
– Чего ж вы опять стоите?
– Они поставили меня на карту ожидания – бывает, что кто-то не
летит. Вдруг повезет.
– Нет билетов! Билеты есть.Только нужно дать триста сверху. Один мой знакомый дал и давно в Америке гуляет. А я стою,
– Триста и я дал бы. Но теперь, говорят, они берут семьсот.
– Что вы хотите, такой спрос, такая инфляция!
* **
– А я вам говорю: будет голод. Как в тридцать третьем. Можете мне поверить.
– Но в этом году небывалый урожай, говорят.
– Что урожай! Вы читали, что составы застряли в Абхазии?
– При чем это к урожаю?
– А при том, что у транспорта односторонний паралич – хлеб есть, а вывезти его не смогут, так и сгниет.
– Что вы хотите, сказано же «страна рискованного земледелия»: посадишь – не вырастет, вырастет
– не соберешь, одних посадишь, другие вырастут.
– А это к чему?
– Это я так, занесло, бывает.
– А я вам говорю: будет голод.
Прихожу к знакомой – она что-то ищет, перерывает все бумаги. Говорит, мать, когда ее в сорок пятом выпустили из лагеря по беременности, привезла оттуда рецепт, как варить мыло. Только благодаря ему они и выжили. Вот она теперь хочет найти этот рецепт.
***
– Вы уже получили валюту?
– Нет, а что?
– Говорят, с первого будут менятьвдвое меньше.
– Как, еще вдвое?! Какой ужас!
Бегу!
***
Очередь. Тот, у кого список, автоматически становится начальством – привыкли, приучили. Делан перекличку, стоит на возвышении, смотрит свысока. Командует:
– Тридцать четвертый!
– Есть!
– Не «есть», а фамилия!
– Тридцать пятый! Тридцать шестой! Тридцать седьмой!.. Тридцать седьмой! Нет? Вычеркиваю! Тридцать восьмой, 39! 40! 41! 42!.. 42! Вычеркиваю! 43!
Подбегает запыхавшаяся женщина:
– Какой номер идет?
– Тише, сорок пятый.
– Ой, а я тридцать седьмая! Товарищ, подождите, я тридцать седьмая!
–Опоздали. Вычеркнули.
– Как?! Я четвертый день стою. Там троллейбус на Садовом кольце сломался.
– А нам какое дело – нужно было не опаздывать.
– Так я же говорю: троллейбус. Я-то чем виновата?
– Виновата – не виновата. Читайте дальше.
– Все. Читаю Сорок шестой!
– Постойте, что вы делаете – женщина четвертый день стоит!
– Вот и уступите ей свою очередь, если вы такой добрый! Читайте дальше, не задерживайте!
– Господи, да не звери же вы! – плачет женщина.
– Тут озвереешь, – говорит мужчина.
– Читайте дальше!
И все-таки свет не без добрых людей – отстояли.
***
Стоим. Делать нечего. Номер 228, кандидат наук, травит анекдоты. Анекдоты – хоть какая-то защита от реальности. Знает он их сотни. Сейчас идёт серия о милиционерах – об их непроходимой тупости.
В дверях, за стеклом, – милиционер. Открывает двери – жарко. Номер 228 прерывает очередной анекдот! – спешит воспользоваться открытой дверью; нигде никаких справок получить нельзя. Подходит к милиционеру:
– Я хотел бы узнать…
– Я тебе не справочное бюро.
– Слушайте, почему вы мне тыкаете?!
– Потому что ты тупой. Понимаешь по-русски: ту-пой.
Ну чем не анекдот!
***
Все непредсказуемо.
Через час после начала работы:
– Какой номер идет?
– Тринадцатый стоит.
Тринадцать человек в час. В первый день пытаешься просчитать: «13. Ну, пусть, 10. Умножить… Значит, на третий, день. Но нужно еще уточнить». Прихожу через три часа:
– Какой номер прошел?
– Тринадцатый стоит. Что вы удивляетесь – дипломаты идут. Пока дипломатов не отпустат, нам отпускать не будут.
Можно сделать отдельную кассу для дипломатов. Можно добавить кассиров – очередь сама бы их оплатила, только б не стоять днями под этими дверьми… За два часа до окончания работы вдруг пропустили 60 человек. Как, по две минуты на человека?!
– Просто пошли «штатные». Всех заворачивают – в Штаты билетов нет.
Я счастливчик – у меня на руках заказ, сделанный два месяца назад в Киеве, и рейсы уже расписаны, и время отлета, время прилета. Так что мне волноваться нечего – только бы войти внутрь.
…За весь следующий день прошло 15 человек.
***
Психология. Чем ближе к заветной двери, тем хуже человек понимает юмор.
Еще ближе – уже ничего не понимает, на обращения не реагирует – вырубился, работает в узко направленном диапазоне. В какой-то момент – все признаки маниакально-депрессивного психоза.
Стадии приближения видны по глазам: острые, как буравчики, глаза шизофреника – совсем близко, в первой-второй десятке.
***
– Поздравляю: мы воеторой десятке – встречает меня новый знакомый.
– С чего Вы взяли?
– С арифметики, – иронически отвечает он. – Вчера после переклички у меня был сороковой, у вас 43. За оставшиеся два часа, как мне сказали сегодня, впустили 25 человек. Дальше – обычная процедура вычитания, Но мы же только вчера говорили: к этой системе нормальная логика неприменима.
– Логика. Но арифметика-то остается.
– Наш высоконаучный спор прерывает возглас:
– Становись на перекличку! Плотно окружаем человека со списком.
– Номер первый! – выкрикивает
Третий… Четвертый… И так до номера моего оппонента, Толпа разнесла нас в разные стороны. Он оборачивается ко мне и поднимает руки: он сдается – правила арифметики не сработали, он остался сороковым, я – сорок третьим
Как это могло быть? Очень просто: после переклички, действительно, «запустили» внутрь 25 человек. Но забарахлил компьютер, И не работал до конца дня. Так что люди отдохнули в креслах и ушли. Чтобы утром возвратиться в очередь.
***
На пятый день я вхожу в святая святых! Девушка у компьютера смотрит мой заказ.
У вас заказ киевский – вот и получайте в Киеве, – говорит она, возвращая мне мой «счастливый билет».
Но вот инструкция. Здесь сказано, что получать в Москве,
С этого месяца – только по регионам. Ясно?
Но я-то откуда мог знать! Почему людям не сообщают, когда правила меняются?!
– Людям! – презрительно и раздраженно говорит девушка – Ты посмотри на него – еще права качает! Едьте себе в Киев и там качайте. Все! Разговор окончен. Следующий!
– Пройдите, гражданин, – мягко говорит милиционер, И мне кажется, что даже он мне сочувствует.
***
Не стану рассказывать, как я все же получил билет. Не потому заказу, не на тот месяц и не туда – к тому времени билеты на рубли стали давать только до Нью-Йорка, а дальше лети, как знаешь. Опять поменяли правила. И все-таки я здесь, в Сан-Франциско, Я отстоял свою очередь. Сегодня стоят другие. Люди-номера, я сочувствую вам!
«Летайте самолетами Аэрофлота – быстро, дешево и удобно!»
опубликовано в газете «Панорама» (США) в1989 г.
Похожие:
ЛЕНИНГРАДСКАЯ ШКОЛА «Гораздо больше для нас значили поэтические сходки на ленинградских...
ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС У кого вопрос? И в чем вопрос? «Быть или не...
ШАГИ ПЕРЕСТРОЙКИ Ни дать, ни взять Все дело в глаголах. В действии....
ДИАЛОГ И МОНОЛОГ — Знаешь, я замечаю, что мне все меньше и меньше... [...]
Стихотворения / 1960-1969Две медузы повисли
на ржавых якорных лапах.
Палуба пахла сандалом,
солью,
смолой
и небом.
И человек, как сомнамбула,
свернул на этот запах…
Рука с коготками розовыми
отметила в табеле: не был.
«Не был».
Трюм задохнулся
под тяжестью бочек и вьюков.
В конторе ключ, упираясь,
поворачивался в замке.
А он все стоял у борта
и щурился близоруко.
И тонкая серая папка
подрагивала в руке.
Море было зеленым.
И небо было зеленым.
И не было моря и неба.
И время одно текло.
Пахло пенькой смоленой.
Пахло ветром соленым.
Море дробило о берег
бутылочное стекло.
И только когда капитан
сказал по-извозчичьи: «Трогай!»
И редкие капли стер
со лба волосатой рукой,
Человек, не оглядываясь,
пошел обычной дорогой,
Стуча каблуками туфель,
как деревянной клюкой.
04.1960
Похожие:
БЛОКАДНАЯ БАЛЛАДА Слышите? Этот человек лжет! Я вам говорю: этот человек лжет,...
ГОД ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ (цикл стихов) И было утро И человек взглянул на часы. И увидел,...
ЧЕЛОВЕК Человек услышит. Но откроет не сразу (Почему-то покажется, что снова...
МОЛЧАНИЕ Так она и стояла. Затерянная. В сером плаще. А он... [...]
Стихотворения / 1970-1979Все дымила в небо труба,
А уже выносили гроб…
Подошла на цыпочках судьба
И поцеловала в лоб.
Была она, судьба, совсем девочка,
А тяжела – не поднять.
И что-то она с ним такое сделала.
А что, не понять.
Ни дня для него не стало, ни вечера.
А все мало.
Была она в руках его, что та свечечка.
…Свечечкой в руках и стала.
Плакали люди по покойнику –
Вишь ты, какое лихо…
А у судьбы были руки тоненькие
И лицо тииихое.
22.11.78
Похожие:
ЗМЕИ Каждую ночь мы снова сходим на берег с нею. Звякает...
НИТОЧКА Вначале появилась пыль. Ей не помешали ни замок, ни наглухо...
СЛОВА Такой это был ларек. Он возник за одну ночь в...
ЧЕРНЫЙ СНЕГ Такого ветра не видали встарь. В полях продутых вороны кричали.... [...]
ЗаметкиВ обиходе выражения «Понятия не имею» и «Не представляю» используются как синонимы «не знаю». Между тем, по существу, если вдуматься, они противоположны: первое означает, что я представляю, но не могу выразить это в понятиях (может быть, потому и не имею, что таких понятий еще нет; « не представляю» же означает, что слова – понятия есть и я их понимаю, но не могу представить.
Почему одним словом –«любовь» обозначается любовь к… красной икре и… к женщине? Что общего в этих «любвях»? Казалось бы, ничего. Тогда почему Это обозначается одним словом?
В словаре Ожегова: любвь.
1. Чувство самоотверженной, сердечной привязанности.
2. Склонность, пристрастие к чему-н. Л. к музыке. Л. к искусству.
И ничего о красной икре или…
Поищем в интернете. Вот:
Левова И., Пашнина Л. Анализ проблемы любви: этимологический, историко-культурный, аксиологический
«Глагол любить по своему происхождению и форме — каузативный, т. е. Означающий «вызывать в ком-то или чем-то соответствующее действие, заставлять кого-то или что-то делать это». По своей форме — любити — он в точности соответствует древнеиндийскому lobhauati — «возбуждать желание, заставлять любить, влюблять». Также возможно провести параллели к глаголу лыбнуться, корни которого мы находим и русском языке: у-лыбнуть (обмануть), У-лыбнуться (пропасть), лыбить, лыбиться, у-лыбиться, «улыбаться». В значении этого русского глагола видны компоненты «обмануть», «исчезнуть», которые можно объединить в одном — «сбить со следа». Такой в точности семантический компонент представлен в древнеиндийских глаголах, которые совмещают два значения — «заблудиться, сбиться с пути, прийти в беспорядок» и «жаждать чего-либо». ….К существу концепта приближается, насколько это возможно, не глагол, а имя — древнерусское любъ. Это слово может выступать и как имя прилагательное любъ, люба, любо «милый, милая, милое», и как наречие: любо «мило, хорошо», и как существительное — имя любви, «любось» — любы или любо.…Резюмируя, следует сказать, что внутренняя, языковая форма концепта «Любовь» складывается из трех компонентов: — «взаимное подобие» двух людей; — «установление, или вызывание этого подобия действием»; — осуществление этого действия, или, скорее, цикла действий по «круговой модели».
И снова ничего о … мороженом или винограде.
И наконец:
«Что такое любовь с философской точки зрения? Это вечный вопрос.Значит, что полного ответа на него быть не может».
С философской точки зрения, — возможно. Но возвратимся к нашему вопросу: Почему одним словом –«любовь» обозначается любовь к… красной икре и… к женщине? Что общего в этих «любвях»?
Как мы убедились, ученые языковеды и философы бессильны ответить на него.
Между тем «полный ответ» дает… герой фильма «Мимино»: «Хочу Ларису Ивановну». Неясное, неопределенное слово «любовь» он заменяет прямым и ясным — «хочу».
Последуем его примеру и решительно заменим слово «люблю» словом «хочу». И напишем в словаре:
Любовь – неопределенная, устаревшая форма, существительное от глагола «хочу». Люблю – это «хочу».
И примеры: хочу музыку, хочу искусство, хочу красную икру, хочу Ларису Ивановну.
Мне скажут:
— Ну, заменим одно слово другим, и что, какая разница?
Большая.
Во-первых, мы получаем ясный ответ на свой вопрос.
Но главное, из «хочу» логически вытекает:
— характер этого «хочу»: по анекдоту: кушать – да, а так – нет, или: общаться – да, а «кушать» – нет»,
— уровень степень, энергия, «градус» этого «хочу», — очевидно, что любое «хочу» насыщаемо, т. е. неизбежно, пусть на некоторое время, его сменяет «не хочу». Таким образом, в формулу «хочу» входит не только показатель энергии, но и показатель времени:
так после совокупления – в сон, в дремоту – в покой удовлетворения, так хищник, насытившись, не реагирует на «пищу», пасущуюся рядом, так со временем мы перестаем замечать купленную по случаю «безумно понравившуюся» нам картину, ставшую частью домашнего интерьера…И так – в браке.
Заменив в словаре слово «любовь», заменим и словарное определение страсти:
Страсть – болезнь, воспаление «хочу».
Как правило, со временем проходит.
Похожие:
Листик-1 Убил тщеславие. Убил желание писать стихи. Убил влюбленности. Одну за...
Листик-4 Мысли, идеи ветвятся, как деревья. Сначала – ассоциативно, потом –...
БАЛЛАДА НЕНАВИСТИ Наташе Я язвами весь покрыт, как Иов, И бесплоден,...
Листик-3 листик-3 Передача «Тем временем» 15.03. 09. Плач и стенания по... [...]
Стихотворения / 1980-1989Будет снег. И будет колея
То и дело расползаться жижей.
Будет месяц, молодой и рыжий.
Будет ночь. И будешь ты и я.
Будет впереди возница спать –
Колесу никак не отвертеться,
Лошадь в колее – куда ей деться,
И дорога не вернется вспять.
Будет спать. И будет видеть сны
Медленный, немолодой возница …
И дорога будет вечно длиться
В ту и в эту
– в обе стороны.
3.11.81
Похожие:
У РАЗВИЛКИ Куда нам деться с болями своими? Куда нам деться?! …И...
ЛЕТНИЙ ДЕНЬ Что я помню? Кривой забор. Над забором – шелковиц ветки....
К СОСЕДЯМ В ТРИГОРСКОЕ …А за Александр Сергеичем Конь оседланный стоит. Вот поедет –...
ДОЛГИЙ ТОВАРНЯК Край родной тосклив и беден. Боже мой, куда мы едем!... [...]
Стихотворения / 1970-1979Прошла через жизнь трещина.
И вот уже много лет
Приходит в дом женщина,
Когда хозяина нет.
Запах чужой в комнате.
Но это не в счет.
Вот она что-то вспомнит,
Докурит
и уйдет.
А та придет позже.
Вроде бы – на свое …
Но будет это после,
После нее!
Март 79
Похожие:
СТАРИК И время крышу прохудило. И свод небесный печь прожгла. И...
ТИХИЙ, ДЛИННЫЙ ДЕНЬ У порога пес лежал. У порога кот сидел. Кто-то длинный...
ПОРЧЕНЫЙ Время было муторное. Голодно было, тяжко. А этот ходил по...
СКРИПАЧ Стены еще защищали от ветра, крыша – от дождя, полы... [...]
ЛитературоведениеУрок чтения
Мы ленивы и не любопытны. Прочитав стих, мы удовлетворяемся первым впечатлением, снятым с поверхности, и не хотим вглядеться в глубину, прислушаться к слову: зачем, почему? Особенно когда стих прост – простота, нам представляется, элементарна, неразложима. Именно таким представлялся атом. Пока мы не задали ему вопросы. Иное дело, когда мы сталкиваемся с очевидной сложностью, с явлением, произведением, над которым как бы стоит знак сложности: «вдумайся», ибо непонятность его бросается в глаза. Пастернак, Цветаева. Странный (трудный) ход ассоциаций, неестественный синтаксис, о которые спотыкаешься, перед которыми останавливаешься невольно.
Пушкин не останавливает – просто, легко, понятно. Как будто едешь по укатанной дороге: ничто не встряхивает тебя, дремлешь, убаюканный благозвучием, не осознавая своей дремы. Просто… как жизнь. Пока не задумываешься над ней. Но стоит задуматься …
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам.
Постойте, почему Олег «вещий», зачем Олег «вещий»? Кудесник с вещим языком – это понятно, ибо «вещий» – прорицающий будущее, ведающий будущее. И, как показало будущее, действительно «ведающий». А Олег при чем? Ведь весь стих о том что «не ведающий». Не правда ли, странно?
Однако раскройте словарь Даля: вещий – не только «кому все ведомо и кто ведает будущее», не только «предсказатель», но и «предусмотрительный, рассудительный». Итак, оба вещие. Но по – разному: одному открыто будущее, другой же «предусмотрительный, рассудительный» (недаром предусмотрительно и рассудительно на другого коня пересел, чтоб смерти не принять). Один вещий – от Бога, другой – как человек, всего лишь, как человек. И это-то определяет трагедию, подчеркивает ее, ибо не просто человек противопоставлен Богу, судьбе, но человек в его высшем качестве. Именно этим незаметным, не осмысляемым словом «вещий», не просто так поставленным – противо-поставленным, и начинается идея ничтожности мудрости человеческой, предусмотрительности человеческой перед судьбой, идея, прочитываемая сразу и навсегда. Настолько сразу, что кажется: единственная.
Единственная? Но вот вы вдруг останавливаетесь перед второй строкой: «Отмстить неразумным хазарам». «Неразумным» понятно: Олег вещий, мудрый, хазары же неразумны и за то обречены.
Обречены? Но ведь и он, Олег, обречен. За что? Они – за неразумность, он… ?
Да вот еще слово: «отмстить». Зачем оно здесь, вместе с обреченными хазарами? Как все это соотносится с идеей? Неужели никак? Ведь Пушкин, гений! А значит – ничего лишнего, ничего, что бы не работало на смысл – таков, пусть пока еще не сформулированный в «Теориях литературы», закон целостности художественного произведения.
Оставим пока эту загадку. Чтобы потом возвратиться к ней …
С дружиной своей в цареградской броне
Князь по полю едет на верном коне.
Ну, здесь-то хоть все ясно: как 5 и 6 строфы, « дружина « и « броня « «работают» на идею полной защищенности и неуязвимости, которая обернется затем бессилием: ни дружина, ни броня не защитят князя от рока, от судьбы (чем неуязвимей герой, тем «чище», убедительней и «всеобщей» доказательство идеи обреченности).
И конь тоже нужен – для сюжета – от коня ведь и погибнет.
Произвольным с точки зрения целостности остается одно – эпитет «верный». К чему бы это? А если просто «на коне»? Ведь все последующее течение событий никак не нуждается в том, чтобы конь был «верным». Достаточно того, чтобы был. Да и идея обреченности от этого не пострадала бы.
Случайный эпитет? «Да нет, – настаивает поэт, – не случайный»: «верный друг», «верный слуга», «товарищ». Мало того, и этим не ограничивается – целую строфу (седьмую) «тратит» на обоснование этого тезиса. Значит, важно, что «верный». Почему, зачем?
Первое, что приходит в голову: чтобы подчеркнуть эту самую «роковость» – коли на то воля божья, и от товарища, от друга погибнешь. (Не так ли в «Эдипе» отец погибает от руки сына? Что может быть противоестественней?! Недаром же рок самой сутью своей противостоит естественному ходу вещей).
Все правильно. И, казалось бы, достаточно. И все же… Не кажется ли вам странным, что Олег сразу же поверил словам кудесника, да так поверил, что тотчас отказался от «верного друга», отправив его в «почетную отставку»? Не кажется ли вам это слишком «предусмотрительным» и «вещим» – «благоразумным»?
Да вот еще: потом мелькнет еще один неясный, «неуместный» эпитет – «благородные кости». Ведь не о костях же, в самом деле, о коне – благородный, как о коне – «верный». И опять: к чему?
Поэтическая структура всегда – «работает» на со-противопоставлении (см. у Лотмана). Значит «благородство» и «верность» должны быть чему-то противопоставлены, как броня – бессилию, как вещесть божья – вещести человеческой. Чему? Не неверности ли и неблагородству Олега, отказавшегося от друга с такой легкостью (недаром же тотчас после прощания с конем – строки:
«Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана»).
И не ощущением ли этой вины звучат потом строки: «Презреть бы твое предсказанье»… «Спи, друг одинокий» (опять эпитет!).
Презреть бы… Но не презрел. Победило благоразумие. Победил страх смерти. И, как нередко это бывает, обернулось все это предательством. Потому и появилось в начале то самое – «отмстить».
Нет, не просто о роке и судьбе писал Пушкин, но о возмездии. И в этом – нравственная суть «Песни о вещем Олеге».
На материале старого предания ставил поэт вечную проблему человеческого выбора между благоразумием и предательством.
Урок нравственности
Да был ли выбор-то – ведь судьба, рок – предопределенность?
Пусть так, хотя, по сюжету, а не по нашим представлениям о роке, которые обуславливают такое восприятие сюжета, заставляют нас увидеть в нем то, чего нету, по сюжету, повторяю, Олег погибает именно в силу своего выбора – «Презреть бы твое предсказанье, Мой конь и доныне носил бы меня».
И все же пусть так: не было выбора. Но в том ли, в том ли? Не было выбора – умереть или жить, но был выбор – предать или не предать.
И снова – не замеченная нами странность. Не замеченная, пока не задумаемся мы, поверил ли Олег предсказанию. Коня сменил – значит, поверил. Все правильно. Но и наоборот тоже правильно: коня сменил, значит, не поверил, не поверил в неизбежность, в предопределенность – в то, что судьба. Увидел в словах волхва не предсказание, но предупреждение об опасности, не божье слово услышал, но человеческое. И слово это на пользу себе употребил. Ценой предательства. А то, что не вышло – на пользу, так на то есть причина. Но о ней – потом. Коня сменил – только-то. Но за простотой этой пушкинской, той самой, лукавой: «поэзия, прости господи, должна быть глуповатой» такое понимание глубин психологии человеческой, с которой позже, много позже, мы встретимся только у Достоевского.
Нет, не в силах человеческих в предопределенность несчастья поверить. К Бабьему яру шли, тысячи против десятков автоматчиков, а нет, чтобы на автоматы эти кинуться – ведь все равно же смерть. Нет, шли к смерти покорно, покорностью этой надеясь избежать ее. Не так ли и Олег «покорился» воле божьей, судьбе в надежде избежать своей участи, перехитрить судьбу? Ведь совсем по Достоевскому переплелись в этом вера и неверие, Бог и черт, животное и идеальное. И породили преступление.
И вот что еще важно: что преступление-то это, как и у Достоевского, – результат рационализма, «благоразумия».
Нет, чтобы сказать: «Чему быть, того не миновать – на то воля божья». Нет, и иррациональное трансформировал в рациональное – пользу. Не в этом ли сама суть прагматической человеческой психологии? И, не так ли человек саму эту идеальную категорию – рок, неизбежность приспособил для пользы человеческой, практической – оправдания. Ибо достаточно сказать: рок, неизбежность (или проще: обстоятельства), как станет возможным убить, предать и… избежать. Вины своей (в большом и малом, в делах государственных и бытовых – ах, что я мог сделать?!) так избегаем, на Бога и обстоятельства вину свою перекладывая.
И знал ведь, ощущал, как всегда мы знаем и ощущаем – безнравственно. Потому и приказал: «Купайте, кормите отборным зерном, водой ключевою поите». Не только потому, что товарищ, – совесть свою успокаивал: не виноват, мол, и сам того не хочу, да «расстаться настало нам время» (ах, эта ссылка на время, как часто оправдывала она нас в подлой истории нашей!).
Отборным зерном и водой ключевою откупился. От коня. Но не от совести. Она заставила вспомнить. Она, как Раскольникова, потянула князя на место преступления. И ощущение вины стало гробовой змеей, выползшей из черепа (недаром – из черепа!).
Так совершилось и завершилось преступление и наказание Олега, а вместе с ним преступление и наказание человеческого «благоразумия», противостоящего нравственности. Ибо не только «обстоятельства», но и сам рок не может оправдать преступления нравственности. Так в «Царе Эдипе», так в «Песне о вещем Олеге» – извечно и навсегда – так.
Урок вежливости
Так я прочел (через много лет – заново) «Олега»: уже не жертву увидел я в нем, как всегда до этого видел, но преступника.
Итак, новая интерпретация. Как часто о режиссерах, исполнителях, критиках – это – с восклицательным знаком: такие уж мы прогрессисты.
А подумать: да в чем прогресс то, что приветствуем? Вот написал Пушкин или Шекспир нечто. Не для того же просто, чтобы произведение создать, но чтобы сказать нам что-то, чего иначе, на языке понятий, сказать не могли. Чтобы сказать, понимаете? И чтобы мы с вами поняли, что они сказали.
А теперь поставьте себя, каждый, на их место: так ли уж приветственно отнесетесь вы к любой интерпретации, то есть толкованию вашей мысли? А ведь, ручаюсь, и завопить можете: «Да не это я хотел сказать, не это! Да что мне до того, что по-новому мысль выкручивается, ведь именно выкручивается!».
И получается, что дело не в том, нова ли интерпретация, а в том, верно ли она вашу мысль выражает, а то ведь, согласитесь, не прогресс получается, а одна безнравственность, ибо, чужим, великим, именем прикрываясь, свою мысль, пусть даже и весьма прогрессивную (тем часто только, что к своему времени приуроченную, на своего слушателя рассчитанную), «на гора» выдаете, да при этом еще и тем пользуетесь, что закричать: «Да не это я хотел сказать, не это!» некому.
И получается: новое-то новое, да бесчестье и лицемерие, потому что «великий» – кричите, в любви и преданности распинаетесь, а что мысль и чувство его предаете, до того вам и дела нет. В этом ли прогресс – в бесчестьи ли? И в требованиях ли времени (опять!) оправдание?
Нет, как хотите, а элементарное уважение к памяти их (даже если просто люди, не гении) должно заставить задуматься: что он сказал, это ли, что я услышал? Его или себя несу я людям?
Этот вопрос встал передо мной, когда я поставил последнюю точку в предыдущей главе.
Когда же я правильно понимал его: тогда или сейчас? О чем же писал он, кем был его Олег: жертвой или предателем?
Боюсь, что, несмотря на весь предыдущий анализ, жертвой. Так – по эмоции, которая, одна, и противостоит рассуждению.
Одна. Но разве этого мало?
Допустим, Пушкин писал о предательстве. Так мыслил. Так ощущал. Где же следы его эмоции? Нет их. Хотя поэт даже в самом эпическом своем произведении остается лириком. На то и поэт.
Факт предательства есть. Осуждения нет. Напротив, именно в тот момент, когда Олег прощается с конем, то есть, в соответствии с анализом, в момент предательства, я вместе с ним разделяю горестное чувство прощания с другом, прощания не желанного, но необходимостью продиктованного. А что «необходимость» эта – самосохранение, понимаю головой, но не эмоцией. И строку «Вскрикнул внезапно ужаленный князь» – тоже эмоцией – как роковую предначертанность, а не возмездие. И после, вслушайтесь в эту грустно-величественную ноту: «Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега… Бойцы вспоминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они». Да разве возможна такая эмоция, если о предательстве речь?
Нет, не о предательстве писал Пушкин, но о роке, не о возмездии, но о бессилии человека перед судьбой. Эмоцией – так. Всей структурой стиха – так.
Значит, ошибка в анализе? Думаю, что нет. Боюсь, что эмоция подвела не только меня, но и поэта, Пушкина: он сам не заметил предательства, которое, как гробовая змея в черепе коня, скрывалось в самом материале, или, говоря языком современной науки, в избранной им модели.
Так бывает нередко – ведь в эпическом произведении перед нами предстает не только произведение, то есть некая конструкция, созданная художником для выражения его идеи, но и сама жизнь, из материала которой творится эта конструкция. Потому и восприятие наше может быть двойственным: одно, определяемое конструкцией, другое – материалом. Именно это и обуславливает саму возможность расхождения между интерпретацией и авторской позицией.
(Так, один читатель говорил мне:
– Правильно Толстой Лев ее под паровоз кинул, туда ей и дорога. Ну, чего ей нужно было: муж такой – выше генерала, в доме – что хочешь, а она… (здесь мой собеседник неудобопроизносимое слово употребил).
Не ситуацию романа оценивал он, а некую жизненную ситуацию, извлеченную из романа и как бы независимую от него. И в этом нет неправоты. Будь он писателем, он, быть может, использовал бы ту же ситуацию, но всей структурой романа повернул бы ее по-другому, к своей идее).
И, следовательно, вина интерпретаторов не в самом факте интерпретации (читатель всегда интерпретирует, вносит в текст свое, субъективное), а в том, что, используя произведение как материал для собственных построений, выдают их за построения самого автора. Простительно еще, если это ошибка, если это от неумения прочесть правильно. Преступление, если это позиция (а сплошь и рядом именно это узаконивается), если чужой текст принципиально рассматривается как материал для самовыражения. Тут уж хочется призвать к элементарной этике.
Именно это – элементарная порядочность – заставляет меня, принеся извинения поэту, сказать: то, что обнаружил анализ, не есть идея произведения, но эта та идея, которая есть в материале произведения. Кажется так. А может быть, только кажется?
Урок по предмету,
который, к сожалению,
не изучается
– Странно, – скажешь ты, мой отсутствующий, но воображаемый читатель. – Сначала автор убеждает, что «не просто о роке и судьбе писал Пушкин, но о возмездии». 3атем: «Нет, не о предательстве писал Пушкин, но о роке, не о возмездии, но о бессилии человека перед судьбой». Еще через страницу: «То, что обнаружил анализ, не есть идея произведения, но это та идея, которая есть в материале произведения», то есть вытекающая из материала интерпретация (хотя сам же выступает против интерпретаций!). И тут же, рядом, очередной курбет: оказывается, что автор и сам не знает: интерпретация или все же Пушкин? Но если все это вызывает сомнения у самого автора, зачем было браться за перо?
Ах, мой читатель, кто сказал тебе, что обществу нужны истины и не нужны сомнения? «Не уверен – не обгоняй!» – таково правило уличного движения. На дорогах к истине правила другие.
С пеленок мы приучены получать готовые истины: каждый школьный, каждый институтский учебник – катехизис, свод несомненных и не предполагающих проверки правил. И живем ими. Почти не задумываясь: а истины ли это? Да и к чему задумываться – истины облегчают нам жизнь – свободный выбор – одно из самых трудных для человека дел. Потому наша мечта получить их как можно больше и в как можно более готовом виде. Например, передать решение разных задач машинам.
Мечтают об этом не только «простые люди», но и ученые. С той только разницей, что за собой они оставляют «чистую эвристику» (просто потому, что она не под силу машинам, а то бы и ту отдали). И при этом не задумываются эти самые ученые, что при этом и самой эвристики не останется. Потому что она рождается на пути к решению тех самых задач, которые они отдадут машинам. На том самом пути, который рождает и сомнения. Машины за нас сомневаться не будут. Они будут идти к цели (поставленной перед ними) прямо, без отклонений, «по кратчайшему расстоянию между двумя точками». Решая, сколько будет дважды два, они получат ответ, не задумавшись о том, что то же самое можно было получить сложением или возведением в степень, или о том, что, странно: одиножды один подчиняется другому закону, с чего бы это, или уж совсем черт знает о чем: что, мол, что это такое – «жды», откуда это в языке? И мы уже не задумаемся над всем этим по пути, потому что пути-то и не будет. И это станет началом нашего творческого бесплодия, ибо утратим мы на этом все ассоциации, которые могли бы возникнуть, и мысли, которые могли бы родиться.
Готовые истины, добытые другими (потому и готовые – для нас) – сомнительный подарок, троянский конь. Ибо они метафизируют нас, вводя в застывший, затвердевший мир. А ведь в головах тех, кто их добывал, они вываривались в «питательном бульоне». И этот «бульон», поверьте, нередко полезнее самой истины, потому что заставляет нас войти в саму атмосферу мышления ученого, делает из нас самих искателей и производителей новых идей, в которых так нуждается человечество.
Мало того. Истина, оторвавшаяся от пуповины истории, ее породившей, истина, если можно так выразиться, без биографии, не помнящая родства, в конечном счете, нередко теряет свою истинность. Ибо в биографии своей прочно связана с тем, как порождена, зачем порождена, с массой ограничений и оговорок, которые осознавал мозг, породивший ее, но которые остались там, внутри этого мозга, потому что ученый боялся затемнить ее всеми этими оговорками, да и просто потому, что невозможно выразить в четких понятиях истину во всем ее объеме, даже самую простую. И потому получаем мы не истину, но абстракцию истины.
И тогда приходят толкователи, интерпретаторы, практики истины, те, которые не сомневаются. И, уже не видя все ее связей, не зная, что стояло за ней, делают ее прямой и несгибаемой, как палка. И, в отличие от той, которая сделала из обезьяны человека, эта палка делает из обезьяны вооруженную обезьяну.
Зачем было браться за перо? Затем, чтобы увеличить число не вооруженных обезьян, но людей: тех, которые думают, тех, которые называются Homo Sapiens.
28.11.1979
Похожие:
УРОК ПОЭЗИИ С Яковом Островским я познакомился пятьдесят лет тому назад, в...
СТИХ И СУДЬБА ПРОЛОГ Из Википедии: 1831 год. После 8 сентября, когда Шопен...
О СИМОНОВЕ (заметки на полях) Как и многие поэты «нашей советской эпохи», Симонов верой и...
ТРИ МУШКЕТЕРА Пахло революцией! Роберт Рождественский Нас мало. Нас может быть четверо…... [...]
Стихотворения / 1980-1989Человек домой пришел
После стольких дней разлуки.
Скинул ватник.
Вымыл руки.
Снял ушанку.
Сел за стол.
Так сидел он и курил.
И смотрел сквозь дым табачный
Не на быт избы невзрачный –
За окно, где дождик лил.
Ночь пришла, и ночь ушла.
Только дождь примерз к порогу …
…Утром собрала в дорогу.
Вот и все.
И все дела.
18.10.86
Похожие:
В ТУМАНЕ …И туман. И дождик мелкий Он лежит в своей шинелке...
СВЕЧА ГОРЕЛА Всю ночь кричали петухи… Булат Окуждава *** Всю ночь шел...
ЗАГОВОР Стоит дом, да никто не живет в нем. А где...
БАЛЛАДА НЕНАВИСТИ Наташе Я язвами весь покрыт, как Иов, И бесплоден,... [...]
ПублицистикаУ кого вопрос? И в чем вопрос? «Быть или не быть»?У меня нет вопроса. И у Гитлера не было. Я – еврей. По паспорту и по «морде». Я – еврей. По крови. Которая течет в жилах, и по крови, которая текла из жил. Мой прадед – меламед. Мой дед окончил раввинскую школу в Умани, и был меламедом в Звенигородском хедере и по совместительству – резником. Когда пришли бандиты, у них вопросов не было. Но тогда деду удалось спастись. Когда пришли фашисты, у них тоже вопросов не было – они просто расстреляли деда, бабушку и старшую мою тетку во рву под Звенигородом. Так в чем вопрос? И кто его задает, этот неизвестный вопрос, который без конца муссируется в «Еврейскойгазете»? Еврей не задает. Нееврей не задает. Гитлер и его последыши не задавали и не задают. Чиновники задают. Чиновник – человек без национальности. Потому и задает. Другим. По долгу службы. И отвечает на него, не дожидаясь вашего ответа. По инструкции. По нужде – ему нужно решить, еврей ли вы.У меня нет вопроса. Только однажды… По нужде. И потому, что не было этого вопроса у моей матери: в приснопамятном сорок первом она сожгла наши с братом метрики, в надежде, что нам удастся спастись, если мы попадемся без документов – она думала, что у гитлеровцев еще может быть вопрос… В сорок втором на Кавказе нам с братом выдали новые метрики. Не задавая того самого вопроса – в этих метриках просто не было графы о национальности. И потому через пол-столетия, когда я собирался покинуть дорогую родину, у меня в первый и последний раз в жизни возник этот вопрос. И я поехал в Киев и задал его чиновнице посольства: дескать, если по паспорту «да», а по метрике неизвестно, то как ?- В чем вопрос? – спросила чиновница. – Ведь по паспорту…- Но теперь мне его поменять придется, а в новых паспортах не будет национальности.- Но вот же в вашей метрике: мать – Берта Самуиловна, отец – Исаак Григорьевич.- Так что, — глупо спросил я.- А то что имена и отчества еврейские. Значит, вы еврей. Не понимаю, в чем вопрос? Вы что, сомневаетесь в том, что вы еврей?- Я не сомневаюсь. Но я хотел бы получить официальный ответ. Я специально для этого приехал из Днепропетровска.- Слушайте, вы, пожилой человек, специально для этого ехали? И выстояли целую очередь? Нет, наверное, мы никогда не поймем до конца этих русских. Хоть и евреев.Так мой еврейский вопрос был решен окончательно. И я уехал в Германию. В уверенности, что и для всех евреев он решен окончательно. Как и для всех неевреев. Потому что у них этого вопроса и не было.Но оказалось, что и здесь, в Германии, он кого-то продолжает мучить. Кого? Чиновников? Но у них – есть инструкции и нет вопросов. А если и были, то там, за границей. Так у кого же?У чиновников. Здешних. Которые из гемайды. Вопрос, кого допустить к кормушке и кому из нее подкармливаться. Вот это и есть их еврейский вопрос. Но об этом не говорят вслух – среди воспитанных людей это не принято. Поэтому его ставят абстрактно: «Кого считать?»И вот я – еврей по паспорту и «по морде», по крови, которая течет в жилах и из жил, говорю вам: поверьте Гитлеру – там, в его инструкциях, все было разработано с немецкой тщательностью и пунктуальностью, точно и методично, учитывая половинки, четвертушки, осьмушки – до какого-то там знака после запятой, до надцатого колена. И инструкции эти были разработаны специально для чиновников. Поверьте Гитлеру, и у вас больше никогда не будет вопросов.А у меня, у еврея, «еврейского вопроса» нет. Разве что один: зачем вам нужно, чтобы он был? Впрочем, и этого вопроса у меня тоже нет.
Похожие:
Я ЕДУ В АМЕРИКУ ЖДУ ЗВОНКА Перестройка. Чиновники стали любезными. Партийные работники –...
СПРАВОНАЛЕВАЯ СТРАНА …И вот я в Израиле. Ничего не изменилось – просто...
О, ПАРИЖ! Я делал то же, что и всегда: думал. Париж, который...
ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ. УЧИТЕСЬ У КЛАССИКОВ – Мне, пожалуйста, номер телефона Светлова. – Инициалы? Я удивился... [...]
ПрозаНикогда не знаешь, чем кончится и чем начнется, и от какого начала то, чем кончится, и от какого конца было то начало.
А конца не боишься – боишься начала. Потому что что-то может что-то значить, а может ничего не значить, а может казаться, что ничего не значит, а оказаться, что… Или показаться… И тогда всё это окажется словоблудием. Или покажется. Кому? Потомкам. А потомки, как потёмки.
Вот так и это.
Приходила суббота. Она была так же бедна, как и остальные. Гости съезжались на дачу.
В ожидании начала, ожидание для меня всегда мучительно, я решил вбить в землю большой, выше меня ростом, деревянный крест. Крест я нашел в кладовке. Он остался от старых хозяев. Зачем он был им, не знаю, даже не задумывался – в нашем подвале тоже можно найти все, что угодно, – здесь, на улицах нашего города, можно найти всякое – выставляют, выбрасывают, целое, поломанное – бесполезное, а я нахожу – просто не могу пройти мимо – и тащу в подвал, даже не представляя, зачем оно может понадобиться, – соображение пользы меня никогда не останавливало – стоит ли мелочиться, если даже дело всей моей жизни – писание стихов бесполезно, мало того, всё, за что бы я ни брался, в конце концов оказывалось бесполезным – такая вот интуиция.
Может быть, поэтому я решил поставить этот крест – превратить его во что-то полезное.
Честно говоря, мне и в голову не пришло бы превратить его во что-то полезное, если бы я недели три назад вечером не нашел (и, конечно, притащил) что-то плотно-серо-матерчатое, свернутое в длинную трубку, которое жена определила как жалюзи, не преминув – взглядом – отметить, что я верен себе. Этот взгляд меня и заставил подумать о том, как бы превратить это «жалюзи» во что-то полезное. Потому что как жалюзи оно нам было ни к чему. Это мне было ясно сразу. И стало еще яснее, когда жена добавила:
– Ничего, в подвале места еще хватит.
Тут я решил, что ни за что не отнесу его в подвал.
Поставив это вытянувшееся жалюзи, как нашкодившего школяра, в угол, я стал думать, к чему бы его приспособить.
И придумал!
– Слушай, – сказал я ей, – она будет ширмой.
– Чем, чем? – не поняла она, как всегда, сидевшая за компьютером. – Ширмой? Да, именно этого нам не хватало. В гостиной. Вы молодцы (так говорил наш сын, принимая вежливую форму за множественную).
Она думала, что победила. Но не тут-то было:
– Зачем в гостиной? – возразил я с заметным грузинским акцентом. – Поставим ее на даче – сама ведь говорила, что хотела бы загорать, да она насквозь просматривается с соседних участков. Вот поставлю – и загорай.
Она промолчала, и я стал думать, как сделать из этого – стоящего в углу, ширму.
Ту металлическую трубку, на которую оно было намотано, можно просто вбить стоймя в землю, но где взять вторую – об этом выбрасыватели как-то не позаботились.
Конечно, со временем можно найти и какой-то железный штырь или что-то такое, например, выброшенную швабру. И вбить в землю. Но за это время аргумент протухнет – как обычно, найдется контраргумент или окажется, что ширма ей вовсе ни к чему, не только в гостиной, и на даче, да и мне отсроченная победа будет уже ни к чему, и я, тоже как обычно, отойду на заранее подготовленные всей нашей совместной жизнью позиции: оно мне надо?
2.
Пока она занималась подготовкой к приему гостей, я вытащил этот крест и решил попробовать, вобьется ли он в землю или нужно будет вкопать. Где – пока не имело значения, хоть вот здесь, в двух шагах от кладовки – место буду искать потом – не мне же загорать за этой жалюзёй.
Поставил и стал бить молотком по перекладине. Конечно, лучше бы сверху, но тогда табурет еще нести.
Когда стало ясно, что лучше все-таки вкопать, на стук молотка вышла жена.
– Вот, решил попробовать – вместо второго стояка. Как ты думаешь, наверное, лучше вкопать?
– Ну да, более оригинального решения и представить себе нельзя: лежишь рядом с туалетом (он у нас совмещен с кладовкой), а над тобой – крест.
– При чем тут туалет – это же просто проба – вбить или вкопать, я же не идиот, чтобы здесь…
Но ничего этого она уже не слышала – произнеся положенную ей по роли ремарку, она повернулась и ушла со сцены.
Здесь я должен сделать маленькое отступление.
Через год или два после создания новой семьи выяснилось, что я не умею делать всё, что делаю. Кроме стихов и всякого рода думья.
Началось с обоев. Прежде клеил обои я, и не только в своей квартире, но и у друзей. У меня был кое-какой опыт, у нее – никакого.
Я стоял сверху.
– Ну, кто так клеит?! – сказала она снизу.
Баба з возу – кобыли лэгше. Я слез со стремянки и передал ей бразды правления. Потом оказалось, что я все делаю не то, не так и не там. И я молча «слезал со стремянки». В конце концов, мне был оставлен молоток. И гвозди. Без права определять, куда вбивать.
Я привык. Но сейчас дело шло к тому, что я могу потерять последнее мужское достоинство – молоток. И я возмутился: отнес свой крест в кладовку, швырнул молоток в ящик с инструментами, влез на чердак, лег на матрац и закрыл глаза – не видеть, не слышать, не обонять – отключиться!
Отключиться не удавалось – меня просто бесил этот крест. На ровном месте!
Я открыл глаза, тупо уставился в стену и… нашел наручники.
3.
Они лежали на улице, там, где я не так давно нашел видеокассеты, как оказалось, на каком-то языке – видно выброшенные съехавшими на родину сербами. Как я уже говорил, в Германии могут выбросить всё. Но чтобы наручники… Полицейский, точно, не выбросил бы. Преступник? Как он их снял? Распилил?
Интересно. Я поднял их – целехонькие. Но разомкнутые. Интересно.
Может, испорченные? Полицейский по дороге и выбросил.
Я надел их, как это делают полицейские в фильмах, на оба запястья, только на свои, нажал, они щелкнули и замкнулись – ничего не поломанные. Тогда опять непонятно.
Интересно.
Я подумал еще несколько секунд или минут и, вспомнив, что они защелкнулись, попробовал их открыть, снять.
И тут наступил «момент истины» – наручники не снимались.
Но кто-то же их снял – меня уже не интересовало, полицейский или преступник – перед тем, как выбросить. Может, и ключ тут же выбросил – зачем он ему? Да, скорее всего, где-то здесь, в траве.
Наверное, целый час шарил руками и глазами – нету. А там и свет в единственном окне погас – в темноте и искать нечего.
Вот идиот, так идиот – сам себя заковал. А теперь что делать? Теперь – только в полицейский участок. А где он, тот участок?
Но как-то вспомнил: там такое здание, недалеко – вроде, он и есть.
Участок оказался там, в том самом здании, слава богу. Я, честно, обрадовался. Но уже стоя перед дверью, подумал: а как я им все объясню – те несколько фраз, которые я могу сказать по-немецки: сколько стоит, где остановка, пожалуйста, извините, и без которых жить здесь просто невозможна, никак не подходят к ситуации, без которой не только можно, но и нормально, если ты сам нормальный, прожить всю жизнь? Меня даже позабавило, когда я представил, как я, войдя в участок и показывая им наручники, чтобы они сняли их, говорю: вас костет (сколько стоит?), как будто собираюсь купить эти проклятые наручники. И тогда они дружно отвозят меня в сумасшедший дом.
Но что делать…
4.
В комнате сидело двое: один – за столом, другой поодаль.
– Гутен таг, – сказал я, хотя был уже довольно явный абенд или даже нахт. И я мог бы вспомнить эти слова, если бы постарался, но не до стараний было. А гутен таг я говорил каждый день. Хоть в магазине кассирше, хоть в аптеке, хоть соседям по дому – оно входило в десятку слов, нужных для жизни, и от частого употребления само вылетало из меня. А поздно вечером, тем более, ночью ни магазины, ни аптеки не работали, да и соседи по дому не шастали, а даже если шастали, так встретиться мы не могли – я сидел и тупо смотрел убогие русские программы.
– Гутен таг, – повторил я, подойдя к столу.
Тот, что сидел за столом, вопросительно посмотрел на меня, как они сверяют фотографию на паспорте с живым лицом, потом опустил глаза…
И я увидел, что он увидел, протянул руки вперед, мол, снимите, и вдруг сказал: вас костет?
Тут уже второй привстал со стула – увидел.
Я опустил руки, прижал их к животу, как беременная женщина, – мавр сделал свое дело.
Полицейские на меня уже не смотрели – они смотрели друг на друга. Без слов. И я понимал, о чем они. Без слов.
– Ну, что ты на это скажешь? – спрашивал один.
– Побег, не иначе как побег, – отвечал другой.
– Это-то ясно, как стеклышко. Но откуда?
Старший сел набирать номера: один, другой, третий…
Я улыбнулся: как наш милиционер – тупой, ведь и так ясно. Ну, звони, звони – я подожду, мне не к спеху.
Поставив всю полицию имперского города Ганновера на ноги, старший угомонился: положил трубку на место и втупился в меня: ну, откуда ты на мою голову?
И тут только до меня дошло, что это не он, это я тупой. Тупой и к тому же без языка.
Молча смотрим друг на друга.
Потом он что-то говорит – видно, что-то придумал.
– Нихт ферштеен, – говорю я из своего военного детства. И тут же вспоминаю из пятого класса: стол – тыш, рыба – фыш, ножик – мессер, лучше – бэсэр, маслобойка – батерфас, что такое – васысдас, и про нашу училку немецкого: их бина, дубина, полено, бревно, ферштеен, что Лиина – скотина давно. Вот и нашлось нужное слово!
– Их бина, – говорю я, – русиш. Рашен, – уточняю я по-английски, которого не знаю еще больше, чем немецкий.
В этот волнующий момент «встречи на Эльбе» в дверях появился третий полицейский.
Вы верите, ну, не знаю, в Бога или провидение, ну, во что-то такое, что когда если тебе очень нужно, то оно появляется каким-то непостижимым образом? Я тоже не поверил бы, если бы…
Старший сказал ему что-то длинное, из чего я понял только одно слово: руссиш. Остальное и не нужно было понимать, потому что только это слово и было важно. И не только для меня.
Услышав его, третий подошел ко мне.
– Русский? – коротко спросил он. – Документы.
Я повернулся к нему левым боком, выпер как-то этот левый бок, мол, здесь.
Он понял, вытащил бумажник, порылся, достал что нужно, нет, не паспорт – паспорта я не ношу, но там адрес на всякий случай, номер телефона, который я никогда не помню, сказал что-то первому, тот снял трубку и стал звонить.
Я услышал радостный голос жены. Я не слышал, что она говорила, да и не важно это было, а важно было одно: что радовалась, что нашелся. Только говорила она почему-то по-русски, хотя отлично могла по-немецки.
Снизу раздавались знакомые голоса. Я поднялся с дивана и как ни в чем ни бывало вышел к гостям…
Вот я и говорю: никогда не знаешь, чем кончится и чем начнется, и от какого начала то, чем кончится, и от какого конца было то начало.
Похожие:
ПОПУТЧИКИ В плацкартный вагон поезда Львов-Симферополь вошел мужичок. В руке нес...
ЖУК — Часы знаменитые, швейцарские, царские! — кричал солдат, посверкивая зеленым....
ВАМ БАРЫНЯ ПРИСЛАЛА СТО РУБЛЕЙ До районного центра, куда я ехал, было уже рукой подать....
ПРАВО НА ЛИЧНОСТЬ Очередь была долгой. Но он сидел терпеливо. Как все. Овчинка... [...]
Стихотворения / 1980-1989…А убили его на войне.
Написали жене, что убили.
Так что прежде его не любили,
А теперь невзлюбили вдвойне.
Потому что оставил вдовой.
Это что, это с кем не бывает.
Да беда – мужиков отбивает.
Лучше свой бы остался живой.
У нее теперь взрослая дочь.
Вся в него и похожа точь в точь.
Нет того – самому бы остаться.
А не дай Бог – какая война
И вдовой обернется она…
А вдова – так куда ей деваться?
20.11.89
Похожие:
ВЕСТОВОЙ Был приказ отступить. Не дошел он до роты. Вестовой не...
СЛЕПОЙ Пришел человек слепой. А слепые кому нужны? Посидел у бывшей...
КОРНИ В 1941 году в Звенигородке немцы убили моего деда, заставив...
СМЕРТЬ КАПИТАНА Умер старый капитан. Он готовился к событью, А теперь готов... [...]
Стихотворения / 1990-1999Хлеб подорожал в два раза! Лег читать «Вопросы литературы» (как в норку). А там Н. Панченко приводит цитату Н. В. Недоброво об Ахматовой: «Другие люди ходят в миру, – писал Недоброво, – ликуют, падают, ушибаются друг о друга; но все это происходит здесь, в середине мирового круга; а вот Ахматова принадлежит к тем, которые дошли как-то до его края…». Я так и не дочитал, потому что увидел готовое начало. И вот он, очередной экспромт.
* * *
Другие люди ходят в миру.
Ликуют, падают, ушибаются друг о друга.
И все это происходит здесь,
в середине мирового круга,
На юру.
А этот шел поперек.
Пока не дошел до края.
Так и почувствовал: край, дальше уже никуда.
Старый дорожный знак – покосившаяся звезда.
И – ни ада, ни рая.
Край. Уже за спиной и недруг и друг,
Уже за шеломенем где-то смутная плачет подруга.
Если смотреть вперед, нет ни мира, ни круга –
Только этот прерывистый ослабевающий звук.
1990
Похожие:
ИУДА Что ты делаешь здесь? Разве эта земля – твоя? Разве...
ДОЛГИЙ ТОВАРНЯК Край родной тосклив и беден. Боже мой, куда мы едем!...
ГОН Человек схватил кусок, Переулок пересек, На бегу жуя. Задохнулся у...
БУРЕЛОМ Было, не было – забыла. Просто шла сквозь бурелом. Просто... [...]
Стихотворения / 1970-1979Стены еще защищали от ветра,
крыша – от дождя,
полы – от крыс,
которые возились в перекрытиях между этажами.
Но дом разваливался.
Потому что это был очень старый дом.
Скрипач,
никогда не игравший в оркестре,
ходил по соседям в одной пижаме,
Вежливо стучал в дверь и говорил:
– Ну, снесут. А что будет потом?
– Будет новая квартира,
– говорили ему соседи.
– С новой мебелью и, даст Бог, с новой судьбой.
Скрипач слушал и говорил:
– Когда мы переедем,
Этот проулок нельзя будет взять с собой.
Соседи пожимали плечами
и на всякий случай смотрели на проулок:
может быть, там появилось что-то такое?
Но там, как всегда, лежали
ржавое колесо, и пустые консервные банки, и нечистоты.
Тогда соседи говорили скрипачу:
– Что ты,
Проулок останется здесь –
можешь быть спокоен.
Скрипач уходил.
И вместо того, чтобы ходить по свадьбам и играть себе на скрипке,
День и ночь вколачивал гвозди.
И соседи его ругали.
Он вбил, наверное, тысячу гвоздей.
Но дом был такой хлипкий,
Что даже самые длинные гвозди ему не помогали.
А тогда уже – что же оставалось делать? –
Маленький скрипач взял да и помер.
И из старого дома вынесли его тело.
А душа его так и осталась в доме.
23.09.76
Похожие:
КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет». И...
ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ Ах, морока! Боже ты мой, Такая морока! Рано девчонка пришла...
ПОСЛЕ НЕЕ Прошла через жизнь трещина. И вот уже много лет Приходит...
АКРОБАТ Говорил, что акробат. Все другие акробаты Ходят в цирке по... [...]
Стихотворения / 1970-1979Каждый раз все то же. Шлях в пыли.
В пыль корова шмякает навозом.
Дядька, щелкая кнутом, идет за возом,
Пропадая там, где край земли.
Мальчик (руки, ноги – ничего)
Вдруг застыл веревочкой стоячей,
И, черноголовый и незрячий,
Стал похож подсолнух на него.
День уходит. Только скрип колес
Долго-долго раздается где-то,
Будто на возу увозят лето…
А оно еще не началось.
17.11.77
Похожие:
ПОВЕСНЕ Когда наступала весна, старик начинал уходить. Каждый раз по весне....
НИТОЧКА Вначале появилась пыль. Ей не помешали ни замок, ни наглухо...
КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет». И...
ВРЕМЯ Часы трофейные, послевоенные. Часы советские, обыкновенные. Толстая луковица – «Павел... [...]
Стихотворения / 1980-1989Стоит дом,
да никто не живет в нем.
А где колодец с водой,
там девка с бедой.
Так-то…
…И постучит, и войдет
–отворяй ворота.
…Будешь стоять,
белея лицом,
у поворота…
Значит, еще ничего
(встречные врут,
и зеркала,
и паспорта) –
Писари пишут еще.
А что там напишут – чего там.
Что-то напишут,
что-то судьба напрядет.
Выпадет черный валет,
упадет на дорогу.
Значит, еще ничего –
есть еще порох у Бога
И для тебя. Для тебя…
Пока этот день не придет.
Цепь загремит,
и ведро упадет никуда –
Даже беда
не зачерпнется невольно.
Только тогда придет к тебе старость.
Только тогда.
Но тогда
– это уже не больно…
Мост стоит:
три бревна в ширину,
три бревна в длину.
Одним концом – в крапиву,
другим – в белену.
Речка мелкая
– так пройти просто,
А гляди
– ходят все по мосту.
29.08.1980
Похожие:
НА РАССВЕТЕ На рассвете, когда уснут сторожа, Головы свесив на стол, Пес...
К СОСЕДЯМ В ТРИГОРСКОЕ …А за Александр Сергеичем Конь оседланный стоит. Вот поедет –...
КОШКИН ДОМ (русская считалка) Тилим-бом, тилим-бом! – Загорелся кошкин дом. Трали-вали,...
ПОЛСТОЛЕТИЯ ТОМУ НАЗАД День начинался коврижкой домашней, Запахом сдобы в громадной квартире, Старой... [...]