Skip to main content

Яков Островский

Полстолетия тому назад я принял решение уйти во внутреннюю эмиграцию: ничего не пытаться публиковать, ибо стремление к социальной реализации так или иначе чревато компромиссом.
Полстолетия работы в ящик. Без оглядки на кого бы то ни было и что бы то ни было. Полстолетия творческого одиночества.
Теперь я имею право и могу предъявить то, что было сделано, что составляло смысл и содержание моей жизни.
Теперь другим решать, нужно это им или нет.

08.2014

Yakov Ostrovsky, Островский Яков
Стих дня

Городской ноктюрн

У ночи своя походка.

           У человека – своя.

Человек останавливается.

                      Ночь продолжает идти.

Читать дальше…
Недавно добавленные:
Стихотворения / 1990-1999Было, не было – забыла. Просто шла сквозь бурелом. Просто видела затылок Там, над письменным столом. Август обдавал теплом. Низко так жужжали пчелы. Замедляя шаг тяжелый, Просто шла сквозь бурелом. Просто шла. И жадным ртом Воздух осени ловила… А любила, не любила – Это… это все потом… Что «потом», она забыла. 4.10.91   Похожие: ФЕВРАЛЬ 1990 ГОДА Весну лихорадило, как никогда: Давление падало и поднималось, Не просто... СМЕРТЬ ПОЛКОВНИКА Вот и все – полковник умирал. Если б нет, то... СТАРЫЙ ДОМ Разваливался старый дом: Сырой подвал подгрызли мыши, Ржа источила жесть... АЛЕКСАНДР СЕРГЕИЧ ПУШКИН Александр Сергеич Пушкин – настоящий барин, Настоящий дворянин и большой... [...]
Стихотворения / 1970-1979Шарик Жучку взял под ручку И пошел с ней танцевать. А Барбосик – черный носик Стал на дудочке играть.   Он раздул забавно щеки. Он глаза свои закрыл. Звук серебряный, высокий Вдруг над свалочкой поплыл.   И Барбосик – черный носик Стал как стрелка на часах…   Вот и все. Стояла осень. В листьях. В музыке. В глазах.   13.12.78 Похожие: ЧЕРНЫЙ СНЕГ Такого ветра не видали встарь. В полях продутых вороны кричали.... КОРНИ В 1941 году в Звенигородке немцы убили моего деда, заставив... БАБИЙ ЯР (вольный перевод из О. Дриза) Он приходит на рынок в... ПРИТЧА О БРАТЬЯХ Двое будут в поле. Один возьмется, а другой оставится. Евангелие... [...]
Стихотворения / 1970-1979Каждый раз все то же. Шлях в пыли. В пыль корова шмякает навозом. Дядька, щелкая кнутом, идет за возом, Пропадая там, где край земли.   Мальчик (руки, ноги – ничего) Вдруг застыл веревочкой стоячей, И, черноголовый и незрячий, Стал похож подсолнух на него.   День уходит. Только скрип колес Долго-долго раздается где-то, Будто на возу увозят лето… А оно еще не началось.     17.11.77 Похожие: ПОВЕСНЕ Когда наступала весна, старик начинал уходить. Каждый раз по весне.... НИТОЧКА Вначале появилась пыль. Ей не помешали ни замок, ни наглухо... КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет».   И... ВРЕМЯ Часы трофейные, послевоенные. Часы советские, обыкновенные. Толстая луковица – «Павел... [...]
Стихотворения / 1970-1979В 1941 году в Звенигородке немцы убили моего деда, заставив его перед этим вырыть себе могилу. Обедали. После обеда Ремни затянули. Встали. Пошли закопали деда. Наверно, за то, что старый.   А дед мой… Маленький был он, Чуть повыше меня… Копал он себе могилу До конца своего дня.   Копал, как всегда работал, – Пот не стирая с лица … А выросла с того пота Ямка для деревца.   Стал он в ту яму спокойно, Черный кубик зажав в горсти, И в землю ушел. Как корни Уходят – чтоб прорасти …   …Затерялась его могила – Столько прошло лет … Но это же было! Было! Господи, это же было! Господи, дай мне силы Остаться в этой земле, Как стоят на краю дороги Ряды опустелых хат …   …Как болят мои ноги! Как ноги мне болят! 12.07.72 Похожие: БАЛЛАДА О КОШКЕ Ах, что-то это все же значит, Когда, спокойная на вид,... НА СТАРОСТИ ЛЕТ Каждый раз все то же. Шлях в пыли. В пыль... ПРИТЧА О БРАТЬЯХ Двое будут в поле. Один возьмется, а другой оставится. Евангелие... ЧЕРНЫЙ СНЕГ Такого ветра не видали встарь. В полях продутых вороны кричали.... [...]
Стихотворения / 1970-1979Куда нам деться с болями своими? Куда нам деться?! …И вдруг тебя шелковица обнимет Из детства.   Из-за забора. Повторяет имя, Ворованная, просит вороваться… А ты ни вырваться, ни там остаться… Куда нам деться с болями своими?   Куда нам деться от своей печали, Когда случайный снег на плечи ляжет, Пуховой рукавичкой душу свяжет И нитку выдернет. И оборвет в начале.   И будет медлить время у порога. И встанет день и сердце приподнимет. И ляжет белой скатертью дорога… Да вот друзья… Куда нам деться с ними? 23.07.78 Похожие: ТИХИЙ, ДЛИННЫЙ ДЕНЬ У порога пес лежал. У порога кот сидел. Кто-то длинный... В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... СКРИПАЧ Стены еще защищали от ветра, крыша – от дождя, полы... ПОСЛЕ НЕЕ Прошла через жизнь трещина. И вот уже много лет Приходит... [...]
Стихотворения / 1960-1969Еще несколько минут он чертил карандашом по бумаге. Линии ложились густо и ровно. Он по-хозяйски подошел к шкафчику, налил стакан малаги И сказал себе: «Будем здоровы».   И налил еще, и еще, и еще раз. Но линии ложились по-прежнему – ровно и густо. Он чертыхнулся и стал рисовать женские профили без глаз И глаза без профилей. И в глазах было темно и пусто.   Как на улице, – усмехнулся он и подумал, что хорошо бы поужинать… Еще несколько раз звонил телефон. Но… к себе не звонят. Остальное было неинтересно и ненужно.   Он долго вглядывался в фотографию на столике. Он стоял перед ней, стараясь не шататься. И только тогда понял, что пьян, пьян настолько, Что может даже остаться.   Кошка на пухлом пуфике приоткрыла зеленый глаз И долго смотрела на огромный квадратный ботинок. К левому краю ботинка присохла грязь. Кошка спрыгнула на блестящий паркет и ушла за холодильник. Он вспомнил того солдата. (Он сам тогда был солдатом). Тот стоял на краю воронки, наполненной жидкой глиной, И повторял: «Жить», не спуская глаз с автомата, И размазывал слезы по лицу, обросшему щетиной.   И тогда он сказал: «Хорошо». И тогда он сказал: «Беги». И опустил автомат, потому что сначала тот не понял ничего. А потом тот по грязи подполз к нему и принялся целовать его сапоги. И тогда он не выдержал. И убил его…   За окном шел дождь. Как тогда. Тягучий и долгий, как бред. Где-то за стеной гудели голоса. Он надел плащ и выключил свет… …И остались лежать на столе пустые глаза. 29.04.62 Похожие: ГОД ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ (цикл стихов) И было утро И человек взглянул на часы. И увидел,... ЧЕЛОВЕК Человек услышит. Но откроет не сразу (Почему-то покажется, что снова... ХРИСТОС И ИУДА (цикл стихов) Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто... БЛОКАДНАЯ БАЛЛАДА Слышите? Этот человек лжет! Я вам говорю: этот человек лжет,... [...]
Стихотворения / 1980-1989Господи, если ты есть, милуя или карая, Высмотри меня там, в тени за углом сарая, Следящего за муравейником с полуоткрытым ртом, Еще ничего не знающего о том, что будет потом.   Высмотри меня там, хотя бы под старость, Во дворе за зеленым забором, где никого не осталось, Где пустые и темные разваливаются дома, Где старый Альтшуллер повесился, а Надежда сошла с ума, Там, где лето написано белым на светло-синем, Где шипят и сегодня примусы, пропахшие керосином, Где сполохами проносятся и исчезают мгновенно Тень довоенной жизни и тени послевоенной.   Высмотри меня там, где окна жестью забили, Выросли и у шли… А меня забыли. Выведи меня, Господи, на солнце, которое греет, Чтоб мог я на нем дозреть, как помидоры зреют.   Господи, я устал отсюда туда тянуться… Или оставь меня там. И дай мне туда вернуться.   15.03.86 Похожие: ДЛИННЫЙ ПОЛДЕНЬ …А день не проходил. Летучий летний день. Торчал себе, как... ТЕНИ Над городом висел обычный смог. Стояла осень. И была пора... ОРГАНИСТ Мелодия поднимается вверх И, помедлив, падает вниз. Кирпичный карниз. Девятнадцатый... НАТАШКА У Наташки, дуры, брови вразлет. Выскочила в сени – рада…... [...]
Стихотворения / 1980-1989Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей. Будет месяц, молодой и рыжий. Будет ночь. И будешь ты и я.   Будет впереди возница спать – Колесу никак не отвертеться, Лошадь в колее – куда ей деться, И дорога не вернется вспять.   Будет спать. И будет видеть сны Медленный, немолодой возница …   И дорога будет вечно длиться В ту и в эту – в обе стороны.   3.11.81 Похожие: У РАЗВИЛКИ Куда нам деться с болями своими? Куда нам деться?! …И... ЛЕТНИЙ ДЕНЬ Что я помню? Кривой забор. Над забором – шелковиц ветки.... К СОСЕДЯМ В ТРИГОРСКОЕ …А за Александр Сергеичем Конь оседланный стоит. Вот поедет –... ДОЛГИЙ ТОВАРНЯК Край родной тосклив и беден. Боже мой, куда мы едем!... [...]
ПублицистикаНи дать, ни взять Все дело в глаголах. В действии. “Наша задача — взять власть в свои руки”. Так говорилось вначале. Взять — это значит, приложить усилие. Или насилие. “Взять землю у помещика — такова суть дела”. Взяли… И создали общество распределения. И сменили… глагол — глагол “взять” для новой власти, впрочем, как и для любой власти, стал неудобным. Тем более, у кого брать? У рабочих и крестьян? У себя же? У власти? Приложить к ней усилие? Или насилие? В общем, с глаголом “взять” получалась форменная чепуха — глагол перестал идти в ногу со временем. И стали, вместо него, внедрять другой: “давать”. Давать стали все, что осталось от того, что взяли: соленую воблу по карточкам, меховые шапки, квартиры, которые раньше, припеваючи, занимали буржуазия и дворяне, какие-то — самые разнообразные — талоны, какие-то — самые разнообразные – места — в общем, все. В мозгах произошло некоторое смещение : с одной стороны, не отвыкли брать, с другой же, начали привыкать, что дают. И стала происходить с этим путаница в народе. Перекоп, например, брали сами, но кричали: ”Даешь Перекоп!”. А кто его должен был давать? Непонятно. Но поскольку лозунг шел сверху, а сверху давали, то и кричали так: ”Даешь!”. На лингвистический этот парадокс никто тогда, конечно, внимания не обратил — не до лингвистики было, поважнее были дела. А стоило обратить. Потому что было в парадоксе этом что-то от знамения времени. Нового времени. И глагол “дать” стал распространяться прямо-таки без всякого удержу. Давали Магнитку и Турксиб. Стали давать масло к хлебу. Глаголом “дать” все больше и больше насыщался внутриполитический лексикон. И он даже уже стал выпадать в осадок. И это естественно. Потому что выросли уже поколения, которые не брали — не участвовали, значит, во взятии. Которым давали. Все реже потому вспоминали в разных там газетах и вообще в печатной продукции, что власть в свои руки взяли, что землю взяли – много чего взяли. Все чаще стали писать: ”Советская власть дала крестьянину землю”, ”дала право на труд”, ”дала право на отдых”, ”дала женщине равные права с мужчиной” — практически все дала. Все дело в глаголе. Глагол внедрял ощущение зависимости. Что и нужно было власти. А давать не прекращали. Правда, давали все в очередях. Так что вместе с глаголом “взять” поистерлись и почти совсем вышли из употребления глаголы “покупать” и “продавать”. Просто смешно стало говорить: ”Продают муку”. Дают — это другое дело, это понятно. Внедряясь в голову простого, не совсем простого и совсем не простого человека, например, писателя или композитора, глагол “давать” был призван порождать в ней чувство неизбывной благодарности и неоплатного долга. И благодарность росла. Ибо с каждым годом давали все больше — рука дающая не оскудевала. Из власти сыпалось, как из рога изобилия: давали путевки, давали ордена (раз-давать стали позже), характеристики, направления в институт, давали среднее и даже высшее образование, соль, муку, сахар, масло и мясо. Дали Сталинскую конституцию. На фоне вчерашнего голода, голода, ставшего с 1917 года хроническим, все это представлялось полным изобилием. Дали-таки обещанное! И народ смотрел в руки власти преданно, благодарно и с надеждой: что еще дадут? Правда, при этом во все больших масштабах кого-то брали, все суровее кому-то давали. Но ко всему этому быстро привыкли и перестали замечать. Тем более, что власти обещали завтра дать еще больше, а послезавтра — и вовсе чего душа пожелает. И народ ждал — чему-чему, а ожиданию научился. В тех же самых очередях: стоишь себе, ничего не делаешь, маешься, а там, глядишь, давать начали. Теперь не зевай только. Долго и успешно воспитывала своих питомцев советская власть, создавая по Павлову условный рефлекс — чтобы в руку смотрел и к кормушке бежал. По звонку. Поощрение, наказание, а в результате — послушание. Такая система — пенитенциарная. Такое общество — распределения. Такие родители: Родина — мать, Сталин — отец. И вырастили. Иждивенца. Он и в руку смотрел и к кормушке бежал – к окошечку кассы. И пришли новые времена. Кормилица истощилась — грудь иссохла — шутка ли,70 лет. И отняли многочисленных детей ее от груди ее. И стало им голодно и сиро. И пришла им пора становиться взрослыми и самим добывать себе пропитание. А они не приучены — все на мать смотрят, все к груди тянутся: ”Мамка, титьки!”, все чуда ждут — авось молоко появится. А им: ”Нет социализма! Нет кормушки! Нет распределения! И производства тоже нет! Ничего нет!”. Ничего? Дудки. Главное-то осталось — микроб. Он-то самый живучий. На нем и государство выросло. И все мы. На этом самом — на ожидании чуда. Нельзя в одной, отдельно взятой? А вот и можно! Нельзя сразу из недоразвитого капитализма вперемешку с феодализмом в коммунизм? А мы верим. На полках пусто, а мы — “еще нынешнее поколение будет жить” — “раз — и в дамки”, как говаривал Ноздрев. Чуда, — кричим, -чуда! И чтобы без напряга — “по щучьему велению, по-моему хотению”. Как в сказке. И тогда приходит наперсточник с двумя колпачками и шариком. И супервайзер с гербалайфом. И целитель — экстрасенс, который раковую опухоль рукой снимет. И в газете появляется объявление: ”Как выучить иностранный язык за два месяца практически без усилий”. И институты становятся академиями. И кандидат наук переводится на английский и становится доктором. Без усилий — без диссертации и дополнительных затрат мозгового вещества. В обществе без надежды, в атмосфере ожидания чуда наперсточники растут, как грибы. Что там старый кустарь — одиночка! Вот уже ученый совет наперсточников решает вопрос: придумать такой факультет, чтобы студенты неслись безотказно, как куры в инкубаторе. Какие будут предложения? Врачи, учителя, инженеры — на это уже не идут: этих и так хоть пруд пруди, да и зарплаты не платят. Кто ж пойдет? Нужно что-то новенькое. -Журналистики! -Неплохо. -Маркетинга и менеджмента! -Очень хорошо. -Народных целителей со стажировкой в Индии! -Прекрасно! -А вот, скажем, парламентских деятелей с последующим устройством на работу? -Чудесно! И растут не по дням, а по часам престижные факультеты – колпачки, под которыми околпачивают студентов. На факультете журналистики лекции читают вчерашние преподаватели русского языка, не написавшие в жизни ни одной заметки. Мо-жет, они теоретики — диссертации защитили по журналистике? Нет диссертаций. А если и есть, то только не по журналистике. Лекторы факультета маркетинга и менеджмента только вчера узнали слова эти. И то по телевизору. А что делать — иначе зарплату где взять? Так три причины: историческая — то, что система распределения 70 лет выращивала из нас иждивенцев, бегущих к кормушке; психологическая — стремление получить все “практически без усилий” и социальная — то, что государство перестало нас кормить и загнало в угол, порождают ожидание чуда, ибо надежда на чудо появляется тогда, когда больше надеяться не на что. И тогда приходит наперсточник и сбывает нам по сходной цене чудо, которого мы ожидаем. И становятся вчерашние железнобетонщики народными целителями. И уже не различишь, где железобетонщик, где народный целитель-экстрасенс, а где…правительство вкупе с парламентариями, который год питающее нас надеждой, что вот-вот наступит благоденствие на основе всеобщего падения производства. А всего-то и нужно — два колпачка и шарик с инвестициями и стажировкой на Богамах. И растет, поднимаясь над нами, гигантская пирамида наперсточников — памятник безнадежности и неизбывной надежде на чудо. КОРОТКО И ЯСНО   *** Магазин закрыт. На нем табличка с надписью “перестройка”. И люди идут в другой. Через два квартала. В нем тоже ничего нет.   *** Уже перестроили черный хлеб: стоил 14 копеек, теперь — 22. Колбасы все еще нет. Перестраивают. В коопторг.   *** “Больше динамизма!” — таков новый лозунг. Цены демонстрируют торжество динамизма. Лестницу заменили эскалатором — то же самое, но больше динамизма.   *** Расцветает демократия: возникло Всесоюзное общество ветеранов, общество женщин, еще несколько других обществ. Человек из общества. Иди знай, из какого.   *** То частник выступал под видом государства. Теперь — государство под видом частника.   *** Экспериментально в отдельных районах, вместо одного, баллотируется два кандидата куда-то. Хотели послать куда-то обоих. Нельзя. Нужно одного. Тогда послали куда-то второго. *** Абуладзе: ”Покаяние”. Иззопов язык.   *** ЦК комсомола бежит за молодежью. Никак не догонит — одышка, ожирение — возраст. Молодежь пытается догнать ЦК комсомола. Напрасно — те все на машинах. Так и бегают друг за другом.   *** Реабилитировали Наполеона. Посмертно. Оказалось, что Ватерлоо не было. Вернее, было, но победили не те. А главное: Елена оказалась не святой. Какой ужас!   Невыдуманные истории Золото партии Есть история с большой буквы. Ее пишут. А есть истории с маленькой буквы. Их рассказывают. История с большой буквы всегда обращена лицом к политике. Истории с маленькой буквы – к человеку. Даже если они касаются политики. Вот одна из таких историй.   После исторической встречи Ю.В.Андропова с ветера­нами партии, на которой Генсек подчеркнул, что ветераны – это золото партии, было принято решение расформировать партийные организации пенсионеров при ЖЭКах и объединить всех коммунистов-пенсионеров в единые территориальные организации. Первое собрание новой организации, в которую вошел и я, было назначено на вторник на 14 часов в школе N 23. Без четверти два я пришел в школу. Возле дверей актового зала, где должно было проходить собрание, топталось несколько стариков и старушек. Я тоже стал топтаться. Прошло минут 20. Когда стало ясно, что что-то тут не так, кто-то из топтавшихся позвонил, и тут выяснилось, что собрание перенесли – теперь оно должно состояться в 3. Уходить уже было не с руки, и стали ждать трех. Золото партии, цвет партии ползет, с одышкой подни­мается по лестнице, шкандыбает – подтягивается. Три часа. Вошли в актовый зал, расселись. Четверть четвертого. Собрания нет. И нет секретаря, так что спросить, в чем дело, не у кого. Наконец появляется женщина (как выяснилось, секретарь – в глаза ее не видел) и объявляет: – Все пошли на Ширшова, 16. Собрание будем проводить там. Стало ясно: по-видимому, нас засекли, и мы в соответ­ствии с революционными традициями меняем явки – недаром же ветераны. Ширшова, 16. Низкое помещение окнами выходит на дощатый дворовый туалет: в одно окно – «М», в другое — «Ж». Правда, запаха нет – зима. Света тоже нет. – Ничего, – бодро говорит секретарь, – будем пока работать без света. В конце-концов, – думаю я, – подпольщики собирались не в лучших условиях. Все в соответствии с революционными традициями. Сумерки. Лиц почти не видно – конспирация. Тут выясняется, что не хватает стульев. Как самый молодой, бегу в ЖЭК, что рядом, и выпрашиваю три стула. Втаскиваю. Раздаю. Какой-то старик предлагает мне сесть с ним на один стул. Интеллигент. Отказываюсь. В это время впереди в темноте кого-то выдвигают в президиум. Освобождается два стула. Мой старик переходит на один из них, жестом предлагая мне садиться. Сажусь. Открывается дверь и входит бабушка с явно дореволюционным стажем. Отдаю стул ей. А сам становлюсь у дверей. Входит еще одна бабушка. Бегу и выпра­шиваю стул в ЖЭКе. За всеми этими стульями пропускаю половину собрания. А поскольку это собрание первое для новой организации, то, как выясняется, на нем присутствует представитель райкома. Молодой, напористый, он берет слово и приветствует ветеранов «от имени районной партийной организации». – Мне, товарищи, – говорит он далее, – очень понравилась атмосфера, в которой проходит ваше собрание. Какая атмосфера – здесь же дышать нечем! – задушенно кричит кто-то из темноты. И сидеть не на чем, – вздыхает рядом бывшая комсомолка. Не у вас одних так, – успокаивает представитель райкома. Действительно, думаю я, в стране еще не хватает стульев, туговато с электричеством – в общем, есть еще временные трудности. Но, видимо, ветераны партии как-то оторвались от жизни и уже не могут понять. А ведь понимали, всю жизнь. Понимали. – Товарищи, – говорит секретарь парторганизации, других помещений нам не обещают, так что будем обживать это. Я уже заказала портреты членов политбюро. Я стою, прислонившись к дверному косяку, и шепчу, как клятву: здесь будем стоять насмерть. Другие тоже стоят. Насмерть. 1997 Не на того напал Что-то с людьми нынче происходит.Недавно приятель мой, интеллигентный работающий пенсионер, всю жизнь при должностях бывший, рассказал мне такую историю.— Еду я утром на работу. Рядом – дама. Напротив – мужчина. У мужчины, представляешь, ширинка на пуговицах сверху донизу расстегнута. А он видеть этого не может – из-за живота своего, живот у него большой. Тут дама наклоняется ко мне и тихо так говорит: — Скажите ему, чтоб ширинку застегнул, а то мне неудобно. И мне, понимаешь, не очень удобно. И пока я думаю: сказать, не сказать, мужчина закрывает глаза, вроде задремал. Теперь уж совсем как-то – что ж, будить его? Тут он открывает глаза и вдруг говорит: — Вот понять хочу: что вы за люди повылезли, с дипломатами? Хоть ты, например? Я сначала даже не понял, кому это он. А он на меня смотрит и еще громче: — Что у тебя в дипломате? И вообще, кто ты такой? Тут я уже понимаю, что это он мне. Но от неожиданности у меня аж язык во рту заклинило. А он и не дожидается – меня заклинило, а его зациклило: — Вот я инженер. На заводе работаю. А ты кто? У меня в сумке завтрак. А у тебя в дипломате? Ну что можно везти в дипломате? Кто ты, чтобы вот так с дипломатом ездить? Господи, ну что он ко мне привязался?! Да отвяжись ты от меня, ради бога! И тут меня расклинило: — Вы бы лучше, — говорю я, — чем дипломатом моим интересоваться, ширинку застегнули, а то она у вас вся нараспашку. Ну, думаю, теперь-то он от меня, наконец, отвяжется. А он, как ни в чем не бывало, ширинку свою на ощупь застегивает по пуговице и при этом не останавливается: — Подумаешь, ширинка! Я вчера в командировке был. Утром приехал. Вот только сумку схватил с завтраком. А что у тебя в дипломате? Кто ты чтоб с дипломатом ездить? И тут меня прорвало: — Да жидо-масон я, хоть и украинец во всех коленах! Жидо-масон, понимаешь?! Карл Маркс, Троцкий, Ленин! И я! — Да нет, — вдруг засмущался он, — я лично против евреев ничего не имею. — Имеешь! – уже почти ору я на весь троллейбус. И откуда что взялось – я уже совершенно не соображаю, что говорю. – Это ты, — кричу, — Ленина возле обкома краской замазывал? А теперь торбинкой с завтраком прикрываешься? А он глаза выпучил от удивления и только бормочет: — Да не красил я Ленина. У меня и краски нет. Вот привязался! Ну, тут как раз моя остановка. Я и сошел. А на работе меня сотрудники уже третий день вопросом донимают: — Что у вас в дипломате, Юрий Борисович? Много их в том троллейбусе ехало.   *** 13 марта 91 года. Троллейбус. Водитель резко тормозит. Мужчина возле кабины: — Я вот сейчас вытащу тебя оттуда да мордой об асфальт заторможу! Голос откуда-то сзади: — А ты и дальше за Союз голосуй! Они тебя мордой об асфальт всю жизнь тормозили и дальше так тормозить будут. Троллейбус ощерился голосами. Троллейбус раскололся. Рядом со мной мужчина лет сорока. В руках, видно, только что купленная (рассматривает, обнюхивает) «Меринг и Маркс». Вслушивается. Закрывает книгу. Ко мне: — Говорят: Брежнев. Брежнев еще ничего, жить можно было. А этот придурок откуда взялся? Союз развалил. Европу отдал. — И Персидский залив, — поддакиваю я и начинаю протискиваться к выходу. Придурок – он придурок и есть. Из троллейбуса – в сберкассу – платить за квартиру. В сберкассе тоже не протолкнуться. Молодая женщина с ребенком на руках. Кто-то впереди говорит: — Женщина, идите без очереди. Женщина, как-то виновато оглядываясь, покорно проходит вперед. — Могла бы и постоять, — почти спокойно говорит пожилая. – Погуляла бы с ребенком. Пенсионер, стоящий рядом, с лицом «бвшего»: — Молодежь. Они везде лезут. Я-вот… у меня одни штаны были. Переходит на визг: — Да выбросить ее – и все! Пожилая (тоже уже с повизгиванием): — Я в горячем цеху работала. На Петровке. В баню шла – с меня текло. Голодали. И ничего. — Ничего, — говорю я успокаивающе, — они еще тоже голодать будут. То ли аргумент подействовал, то ли энергия вся в гудок вышла – успокоились. Выходя, подумал, вспомнил: «Из искры возгорится пламя». И холодок по спине.   17. 03. 91. Избирательный участок. День голосования: скажите «да» Союзу! Чтобы сказали, демонстрация изобилия (будущего) – кефир в вестибюле. Кефир! И ни одного человека. То есть без очереди! Подхожу ближе. Глазам не верю. Тут же подходит женщина. Тоже не верит: — Продаете? — Только в обмен на бутылку. Люди недальновидны – приходят голосовать без бутылок. Организаторы дальновиднее – увезут назад и… распределят. «Голосуйте за Союз!».   16. 12. 92. Вчера был слух: завтра будут давать мясо, по 107 (а на базаре –300). Очередь занимали с ночи. Синие чернильные номера на ладонях уже перевалили далеко за 100. Стоят. — Говорят, будет после обеда. — Что значит «говорят»? — Заведующая сказала. В обед всех выгнали на улицу. — Обед кончится – впустим. Мороз. Обед кончился полчаса назад. Стоим. Наконец впустили. Мяса нет, но хоть тепло. Стоим. Мяса так и не привезли. …И стоять будем Пошел я в овощной магазин. На борщ купить. Есть капуста. И картошка есть. И бурачки. Продавщицы нет. И в очереди трое стоят всего: один мужчина и две женщины. Я четвертый. Стоим, Уж пятая появилась, шестой и седьмой пришли. – А продавщица где? — осведомляюсь я у третьей. – Сказали, товар принимает. – И давно? – Не знаю, я пришла – ее уже не было. От нечего делать смотрю, как два плотника под руководством директора новую дверь устанавливают. А очередь тем временем растет помаленьку. И терпение иссякает. И кто-то сзади уже обобщает про «наши порядки». И кто-то другой подхватывает, что «у нас людей ни во что…» И это все громче. Просто уже вот-вот начнется. И тут она появляется из подсобки. И успокаивающе, как детям: – Ну, чего расшумелись? Сейчас всех отпущу. И всех сразу отпустило. Но только она свою тару на весы поставила, директор кричит. – Иди дверь подсоби ставить, бо мне уже некогда. А люди подождут. И она разводит руками и выпархивает из-за прилавка. И тут я не выдерживаю. Я вытыкаюсь из очереди, подхожу к этому директору и говорю ему про «наши порядки» и про «»людей ни во что» – короче, пусть продавщица идет и отпускает, а дверь подождет. И вдруг от очереди отделяется второй, с орденскими колодками, и строго так говорит: – Не мешайте людям работать, только время затягиваете. И вся очередь сразу начинает волноваться и шуметь, что вот «трудно ему постоять», что «пришел здесь права качать, ты дома качай», что «все стоят, как люди, а он… Барин выискался – ему больше всех надо!» А и правда, что мне, больше всех нужно? Плюнул я на свой борщ и пошел из магазина. До сих пор понять не могу, чего это они так. Одно только и ясно: на том стоим. 19 июня 1997 ШКОЛА ВЫЖИВАНИЯ КАК ПРОЖИТЬ НА СТИПЕНДИЮ Начните с психотерапии. Вам не по карману мясо? Станьте убеж­денным вегетарианцем. Как Лев Толстой. Оказаться в компании с графом не только полезно, но и приятно. И поможет избавиться от комплекса неполноценности. Что до молочных продуктов, представьте себе, что все это – от коров, кормленых травой после Чернобыля, – и ваше желание как рукой снимет. Просыпаясь, думайте о том, что сахар – это белая смерть, а прочие сладости ведут к диабету и ожирению, и благодарите власти за ограничение своего рациона. Как видите, благодаря психотерапии необходимая вам «корзина» сильно уменьшилась, а количество дней, которые вы можете прожить на свою стипендию (а то и зарплату), увеличилось. Если вы все равно не можете дотянуть до конца месяца, рекомендую вам новую систему питания. Нет, не по Шелтону и Брэггу -модные на Западе системы, рекомендующие на завтрак два банана, вам не подходят. Я предлагаю совершенно кондовую, приспособленную к местным условиям и проверенную на себе систему – первобытную. Как известно, первобытные люди, как животные, питались по сезону. А поскольку мы по уровню жизни приближаемся к первобытному состоянию, питайтесь по сезону – сезонная пища намного дешевле. Ни в коем случае не ешьте фруктов зимой или первых овощей летом – в это время их тяжело переваривает ваш кошелек. Летом – нажимайте на помидоры Но не сразу. Даже в светлом коммунистическом вчера я не ел помидоров по рублю. Выжидал и тогда, когда цена их опускалась до 50 копеек и выходил на охоту только к тому времени, когда она доходила до 30. И покупал за 15. Вы скажете: как за 15 и при чем тут охота? При том и охота, что за 15. Приходя на рынок, я перехожу на режим поиска. Я отворачи­ваюсь от крупных и обхожу помидоры средней величины, не моргнув глазом, прохожу мимо бабок и молодиц, перед которыми по­мидоры возвышаются горой. Но вот взгляд мой цепляется за бабку, которая уже завершает базарный день. И тут я пикирую, как кор­шун на добычу. – Почем? – Тридцять. – А такие? – показываю на помидор, только цветом отличающийся от винограда. – По двадцять. – А если выберете и я все заберу? – Ну, то по п’ятнадцять. И все довольны: бабка – потому, что на такие никто и не смотрит, привыкнув, что крупное лучше мелкого и не вдумываясь в то, что это относится ко всему, что дает отходы в виде корки, кожуры и прочего, а помидоры – продукт безотходный, я – понятно: ешь на здоровье сколько влезет три раза в день – с луком и постным маслом, с хлебом и… Не знаю, как вы, а я люблю сало. Но с салом есть тонкости. В прямом смысле: ищи свежее и самое тонкое, на которое покупа­тель, как и на твои помидоры, и смотреть не хочет, – его за полцены отдадут. Вы скажете: так оно ж не помидоры – шкура отходит Это правда. Но проверил и без шкуры дешевле. Теперь хочешь – соли, а хочешь, как я, – перетопи его с лучком – первосортный продукт получается – белый, вкусный, ароматный. Мажь на хлеб и… Изредка можно устраивать бесплатный молочный завтрак. Идете на рынок в молочный ряд и пробуете творог и сметану. А молочный ряд длинный… 17 июля 1997 Похожие: ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ. УЧИТЕСЬ У КЛАССИКОВ – Мне, пожалуйста, номер телефона Светлова. – Инициалы? Я удивился... О, ПАРИЖ! Я делал то же, что и всегда: думал. Париж, который... ДИАЛОГ И МОНОЛОГ — Знаешь, я замечаю, что мне все меньше и меньше... БОГ ИЛИ ЛИЧНОСТЬ В последнее время все более в моду входит мысль, что... [...]
Стихотворения / 1970-1979Стены еще защищали от ветра, крыша – от дождя, полы – от крыс, которые возились в перекрытиях между этажами. Но дом разваливался. Потому что это был очень старый дом. Скрипач, никогда не игравший в оркестре, ходил по соседям в одной пижаме, Вежливо стучал в дверь и говорил: – Ну, снесут. А что будет потом?   – Будет новая квартира, – говорили ему соседи. – С новой мебелью и, даст Бог, с новой судьбой. Скрипач слушал и говорил: – Когда мы переедем, Этот проулок нельзя будет взять с собой.   Соседи пожимали плечами и на всякий случай смотрели на проулок: может быть, там появилось что-то такое? Но там, как всегда, лежали ржавое колесо, и пустые консервные банки, и нечистоты. Тогда соседи говорили скрипачу: – Что ты, Проулок останется здесь – можешь быть спокоен.   Скрипач уходил. И вместо того, чтобы ходить по свадьбам и играть себе на скрипке, День и ночь вколачивал гвозди. И соседи его ругали. Он вбил, наверное, тысячу гвоздей. Но дом был такой хлипкий, Что даже самые длинные гвозди ему не помогали.   А тогда уже – что же оставалось делать? – Маленький скрипач взял да и помер. И из старого дома вынесли его тело. А душа его так и осталась в доме.   23.09.76 Похожие: КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет».   И... ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ Ах, морока! Боже ты мой, Такая морока! Рано девчонка пришла... ПОСЛЕ НЕЕ Прошла через жизнь трещина. И вот уже много лет Приходит... АКРОБАТ Говорил, что акробат. Все другие акробаты Ходят в цирке по... [...]
Стихотворения / 1980-1989В. Кривулину ДЖАЗОВАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ НА ПИШУЩЕЙ МАШИНКЕ   Пустота. Только хвои мельканье – Зеленой иглы, что сшивает краями То, высокое, с этим, земным. Тонкий шов горизонта – намокших холстов замыканье. Лад нестройный в болота оркестровой яме. Хриплый вскрик коростеля, как всхлип. А за ним   Пустота. Пузырьки на болоте То вздуваются, то опадают. Так, наверно, дышал миоцен, Выходя из бормочущей жижи. Там, на дне, а быть может, и ниже Варят краску для этих полотен Оформители задников и мизансцен…   Тишина. И восходят пары Лишь затем, чтоб недвижность куста Оттенить – так задумано сдуру. Ах ты, мой коростель, не пора ль выходить из игры – Оркестровая яма пуста, Дирижер потерял партитуру.   Не аккорд, но дрожание в тоненьком горле твоем. Что ты можешь один, коростель? Отдохни, ради бога… Но зеленые иглы снуют. Но свинцовый висит окоем. И вздыхает болото коровой, жующей у стога. Похожие: КОШКИН ДОМ (русская считалка)   Тилим-бом, тилим-бом! – Загорелся кошкин дом. Трали-вали,... ТЕНИ Над городом висел обычный смог. Стояла осень. И была пора... ПРЕДСМЕРТНОЕ. НАТАЛИ Бесплодие. Нелегкая пора. Пора – пустяк. А что, коли навечно... МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял... [...]
Стихотворения / 1990-1999Что ты делаешь здесь? Разве эта земля – твоя? Разве твоя эта зима, проржавевшая дождями и прикидывающаяся летом? Я мучительно хочу вспомнить, кто я, Но память отказывает мне в этом.   У меня русский сын и русская жена. И нет у меня ни жены, ни сына. А кожа моя обожжена Глинистым солнцем Иерусалима.   Мне говорят: – Ты вернулся. Ты просто отвык. Но сердце мое молчит – это не мой город. У здешних людей чуть-чуть горловой язык, Как будто им все время чуть-чуть сдавливают горло.   Я несу по его холмам свое тщедушное тело, высохшее от книг. Иногда мне кажется, что я – закладка, выпавшая оттуда. Иногда мне кажется, что я – Христос, призванный пострадать за ближних своих. Но люди почему-то называют меня Иудой.   29.04.91 Похожие: ФЕВРАЛЬ 1990 ГОДА Весну лихорадило, как никогда: Давление падало и поднималось, Не просто... ПАМЯТЬ О БРАТЕ Лошадиные яйца. Разве лошади несутся? Несутся. Я слышал. Во весь... БАЛЛАДА ЛЮБВИ Избушка там на курьих ножках, Извозчик в полицейских дрожках, Лесная... АЛЕКСАНДР СЕРГЕИЧ ПУШКИН Александр Сергеич Пушкин – настоящий барин, Настоящий дворянин и большой... [...]
Стихотворения / 1980-1989И время крышу прохудило. И свод небесный печь прожгла. И жизнь давно уже прошла. А все никак не проходила. А сам старик… Ну что он мог: Слезясь глазами, верить в чудо – Что будет день и вспомнит Бог И призовет его оттуда. И сядут рядом – он и Бог Под перистыми облаками. И скажет тот: «А что я мог?», Вздохнет и разведет руками. 13.02.89 Похожие: В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... В ТУМАНЕ …И туман. И дождик мелкий Он лежит в своей шинелке... МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял... БАЛЛАДА НЕНАВИСТИ Наташе   Я язвами весь покрыт, как Иов, И бесплоден,... [...]
ПсихологияДоктор перевернул шляпу и, как фокусник, вытащил из нее животное… мыслящее символами. Сновидения доктора Фрейда Если верить Фрейду, все, что вы увидите во сне, означает… половые органы, потому что … и в реальности все, что вы видите, либо длинное, либо круглое, либо выпуклое, либо вогнутое… «Дома с совершенно гладкими стенами изображают мужчин; дома с выступами и балконами, за которые можно держаться, — женщин». «Мужской член: символически заменяется длинными и торчащими вверх предметами: такими, например, как палки, зонты, шесты, деревья и т. п, затем предметами, способными проникать внутрь и ранить: ножами, кинжалами, копьями, саблями, а также огнестрельным оружием: ружьями, пистолетами и очень похожим по своей форме револьвером, предметами, из которых льется вода: водопроводными кранами, лейками, фонтанами, предметами, обладающими способностью вытягиваться в длину: висячими лампами, выдвигающимися карандашами и т. д., а также – пресмыкающимися и рыбами, а также (благодаря примечательному свойству члена подниматься) воздушными шарами и аэропланами. «Не огорчайтесь, — пишет по этому поводу Фрейд, — что часто такие прекрасные сны с полетами, которые мы все знаем, должны быть истолкованы как сновидения общего сексуального возбуждения, как эрекционные сновидения. – И дальше, проявляя гениальную находчивость в аргументации: «Не возражайте, что женщинам тоже может присниться, что они летают. Вспомните лучше, что наши сновидения хотят исполнить наши желания и что очень часто у женщин бывает сознательное или бессознательное желание быть мужчиной». И действительно, что возразишь, если «шляпа и пальто приобрели такое же символическое значение», что «конечно, нелегко узнать, но оно несомненно»?. «Наконец, — говорит Фрейд, — возникает еще вопрос, можно ли считать символическим замещение мужского органа каким-нибудь другим, ногой или рукой». Так и хочется сказать: а почему бы и нет, если «оно (имеется в виду сновидение, но, на самом деле, здесь происходит замещение: под словом оно скрывается сам Фрейд) делает половой орган самой сутью личности и заставляет ее летать и если «вполне понятное представление об этом органе обусловливает точно так же то, что карандаши, ручки, пилочки для ногтей, молотки и другие инструменты являются несомненными мужскими половыми символами». Не возражайте – несомненно! «Женские половые органы изображаются символически при помощи всех предметов, обладающих свойством ограничивать полое пространство, что-то принять в себя», т. е. при помощи шахт, копей и пещер, при помощи сосудов и бутылок, коробок, табакерок, чемоданов, банок, ящиков, карманов и т. д. Судно тоже относится к их разряду. Многие символы имеют больше отношения к матке, чем к гениталиям женщины, таковы шкафы, печи и прежде всего комната. Символика комнаты соприкасается здесь с символикой дома, двери и ворота становятся символами полового отверстия. Материалы тоже могут быть символами женщины, дерево, бумага и предметы, сделанные из этих материалов, например, стол и книга. Из животных несомненными женскими символами являются улитка и раковина; из частей тела — рот как образ полового отверстия, из строений — церковь и капелла. К гениталиям следует отнести также и груди, которые, как и ягодицы женского тела, изображаются при помощи яблок, персиков, вообще фруктов. Волосы на гениталиях обоих полов сновидение описывает как лес и кустарник. Сложностью топографии женских половых органов объясняется то, что они часто изображаются ландшафтом, со скалами, лесом и водой (…) Как символ женских гениталий следует упомянуть еще шкатулку для украшений, драгоценностью и сокровищем называются любимые лица и во сне; сладости часто изображают половое наслаждение. Самоудовлетворение обозначается часто как всякого рода игра, так же как игра на фортепиано. Типичным изображением онанизма является скольжение и скатывание, а также срывание ветки. Особенно примечателен символ выпадения или вырывания зуба. Прежде всего он означает кастрацию в наказание за онанизм. Особые символы для изображения в сновидении полового акта менее многочисленны, чем можно было бы ожидать на основании вышеизложенного. Здесь следует упомянуть ритмическую деятельность, например, танцы, верховую езду, подъемы, а также переживания, связанные с насилием, как, например, быть задавленным. Сюда же относятся определенные ремесленные работы и, конечно, угроза оружием». Говоря о сновидении, как о тексте, и говоря о «картинках» и ситуациях, в которых выражается смысл сновидения, Фрейд говорит: «Накопленный опыт учит нас тому, что их следует понимать и толковать, как символы (выделено Фрейдом Я.) чего-то другого. В отличие от других элементов сновидения им можно приписать постоянное значение» (подчеркнуто мной).   *** Опыт Фрейда извлечен из «сновидений» его пациентов. Возможно, к доктору обращались «сексуально озабоченные» люди – люди, у которых с «этим» было не все в порядке, ведь те, у которых все в порядке, не станут обращаться к врачу. И хотя позже Фрейд с негодованием отвергал бытующий не только «среди так называемых образованных людей, которые имеют обыкновение подхватывать научные сенсации, литераторов и широкой публики» но и среди «многочисленных психиатров и психотерапевтов, греющих руки у нашего костра», приписываемый ему, Фрейду, «тезис о том, что все сновидения будто бы носят сексуальный характер» (301), доктор сам, как мы могли убедиться, сделал все возможное (и кажется даже, – невозможное), чтобы утвердить этот тезис. Да и разве возможен иной вывод, если все, что нам снится: длинное и круглое, выпуклое и вогнутое – все, за исключением, может быть квадратного, хотя если подумать…, в толковании уважаемого доктора становится сексуальным символом. Пожалуй, так называемая широкая публика могла сделать из такого толкования один весьма важный практический вывод: не срывайте веток – берегите зубы! Что уж говорить о практикующих психиатрах, психотерапевтах, психоаналитиках — из искры возгорелось пламя, и сегодня они, как мошкара, слетаются на свет костра, зажженного Фрейдом, повторяя магические заклинания: Символ и Вытеснение. И греют руки. Зачем понадобилось вытеснение, ясно: вытеснение – защитная реакция, но не больного, как вы могли подумать, а врачующих. Как только у вас появляются сомнения в их сексуальных толкованиях, так раздается фрейдовское: «Несомненно!» «Не возражайте!» — Вытеснение! Повторяю: с вытеснением все ясно: оно, действительно, универсальное средство против возражений. Воистину гениальная находка! Но почему и зачем, несмотря на наш с вами опыт, Фрейд заложил Символ в фундамент своей теории? Размышляя над этим, я подумал, что дело не только в опыте. Мне вдруг пришла в голову интересная мысль. Чтобы убедиться, я тут же пошел за энциклопедическим словарем (хотя и знал уже, но для надежности) — и убедился. Теория Фрейда возникла и развивалась в то время, когда незадолго перед этим возникший в литературе символизм стал достоянием той самой «широкой публики», о которой говорил Фрейд. «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества» — символизм стал модным течением – и Фрейд поплыл по течению. Но кроме «почему», было еще «зачем». Почему – связано с причиной, зачем – с пользой. В придуманном Символе была несомненная польза. Для самого Фрейда и еще в большей степени — для тех самых. Греющих руки. Для Фрейда он стал инструментом, позволившим ему проникнуть в содержание бессознательного. Пусть грубым и неточным. Но другого не было. Для Греющих руки он оказался еще более полезным. Ключ к сновидению оказался универсальной отмычкой. Практическая ценность Символа состояла в том, что он представлял собой четкий – однозначный алгоритм. Он избавлял практикующего профессионала от необходимости думать, что означает что — достаточно было заглянуть в толковый словарь символов и найти, например, слово «фрукт», или «карман», или даже «капелла». Мало того, даже в словарь заглядывать не надо — перед тобой формула: все означает одно. Знак и значение. Знак – переменная, значение – постоянная. Подставь в формулу любой знак – и получишь… Никакой психологии — простая математика!     Кстати, и комплекс неполноценности был описан у Достоевского раньше, чем в теоретической психологии. Не думаю, что это было сделано осознанно, но (еле удержал себя от фрейдовского «несомненно»), думаю, что это стало одной из причин того, что охочая до всего модного «широкая публика» с восторгом приняла теоретическую находку Фрейда. *** Наверняка, мне снится круглое и длинное, выпуклое и вогнутое, возможно, мне даже снятся дома с балконами (да, да, точно – мне иногда снится дом, в котором я жил, а там у нас был балкон), но то ли я не замечаю (или не отмечаю) этого, то ли пресловутая цензура уже умудрилась распространить свою экспансию и на святая святых – сновидения, но так или иначе психоаналитики могут отдыхать. Впрочем, отдыхать им не придется – количество больных клиентов, обращающихся к ним за помощью, неуклонно возрастает, а те уж точно видят: мужчины – яблоки, персики и другие фрукты, женщины – не дом с балконами, так торчащую на крыше трубу или высокое дерево, стоящее перед домом. Больные люди – потому психоаналитики и занимаются патопсихологией. Как пелось в известной песенке, «кто ищет, тот всегда найдет». Похожие: КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет».   И... Понятия не имею В обиходе выражения «Понятия не имею» и «Не представляю» используются... ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ. УЧИТЕСЬ У КЛАССИКОВ – Мне, пожалуйста, номер телефона Светлова. – Инициалы? Я удивился... [...]
Стихотворения / 1970-1979Я увидел нищего. И пошел вслед. Я не знаю, почему я это сделал. В кармане у меня было несколько монет. А палка его оставляла черные пятаки на белом.   Так мы шли. И шел снег. Снег залеплял очки, превращал прохожих в тени. Я подумал, что так бывает только во сне. И мысль эта почему-то привела меня в смятенье.   У него была удивительно сильная спина – Под рваным ватником вздувались и опадали бугры. Они шевелились. И это тоже было из сна, Так, что мне захотелось проснуться и выйти из игры.   И я сделал усилье – и остановился, и повернулся к нему спиной. И пошел. Ощущая натяжение мышц всем телом … А потом я оглянулся. Нищий шел за мной. По черным пятакам на белом. 8.09.72 Похожие: БАЛЛАДА О КОШКЕ Ах, что-то это все же значит, Когда, спокойная на вид,... ЧЕРНЫЙ СНЕГ Такого ветра не видали встарь. В полях продутых вороны кричали.... СНЕГ Когда на землю падал снег, Являлось ощущенье боли. Какими-то тенями,... У РАЗВИЛКИ Куда нам деться с болями своими? Куда нам деться?! …И... [...]
Стихотворения / 1970-1979Как принято, как дедами завещано, Пригласили гостей, накупили водки, Поставили на стол пирог со свечками – 38 вокруг, одну посередке.   Гости сидят, Пьют, едят. Тридцать девять свечей В пироге чадят.   За белым подоконником Темнеет вечер. Горят свечи тоненькие – Недолгие свечи …   Разрезали пирог На тридцать девять частей: Каждому из гостей – Свой кусок …   Дай нам, Боже, Грядущий день. Не густо. А все же Все как у людей.   19.05.71 Похожие: ГОН Человек схватил кусок, Переулок пересек, На бегу жуя. Задохнулся у... СУДЬБА Все дымила в небо труба, А уже выносили гроб… Подошла... ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА О чем ты молишься, старик, на своем непонятном языке? Тот,... ПЛАЧ Ой умер человек, умер! Жить бы ему век. Хороший человек... [...]
Стихотворения / 1970-1979Ой умер человек, умер! Жить бы ему век. Хороший человек был, умный, Добрый был человек.   Руки лежат сбоку. Повязана платком щека. Оставил человек собаку. Лохматую. Щенка.   Ой умер человек, жалко – Жить среди людей не смог … А щенка сволокли на свалку – Игрушечный был щенок.   Неказистый такой, ушастый, Тряпичный такой он был. И любил его старик ужасно. …А больше никого не любил.   27.07.70 Похожие: СТОРОЖ На окраине, о поздней поре, На скупом и неприютном дворе,... НИТОЧКА Вначале появилась пыль. Ей не помешали ни замок, ни наглухо... КРОКОДИЛ Человек приходил в кабинет, И ему говорили: «Нет».   И... НЮШКА Сивый мерин стоял в конюшне. Ночью мыши шуршали в соломе.... [...]
ПублицистикаВ последнее время все более в моду входит мысль, что панацея от всех наших бед — в религии. Это проповедуют не только Солженицын и Ко. К этому все больше склоняется вчерашний убежденный атеист — интеллигент. Вместе с Вольтером он склонен полагать, что бога стоит выдумать. Богоискательство стало поветрием, таким же, как аханье перед рублевскими ликами, собирание икон, культурный отдых у монастырских стен. Но речь не об этом — не о моде и модниках, которые сегодня бегут за стариной, а завтра побегут за модерном, а то и умудряются сочетать все это разом. Не о них речь. Речь о тех, кто в поисках своих действительно обращается (или готов обратиться) к богу.   Мы лежали на берегу потока, начало которому давало озеро, перегороженное плотиной. Над нами на холме возвышался Ферапонтов монастырь с фресками Дионисия, совсем не величественный, как его старший брат Кирилловский, а даже какой-то домашний монастырь, но от этого не менее впечатляющий (а по мне — даже более). И фрески, которые я видел впервые, тоже отличались от рублевских тем, что били в них не лики, но лица, да и те, видно, мало интересовали художника. А интересовали его, наоборот, быт и объемы, телесные и осязаемые. Наверное, потому случайно обнажившийся кирпич на одной из фресок (над самым входом) не выпирал из общей картины, а казался ее естественной частью, как будто и его нарисовал Дионисий.   Слушай, — сказал мой друг — художник, — как ты думаешь, бог есть? Для меня в этот момент не было ничего, кроме монастыря, неба шума воды, равномерного и потому покойного, запаха свежескошенного сена — уже сена, но еще травы. И еще — фресок Дионисия, стоявших перед глазами. Думать не хотелось ни о чем. Даже о боге. — А кто его знает, — не поворачивая головы, сказал я.   — Но ты-то сам как думаешь? Это было как муха. Если не отогнать… — А тебе зачем это? Для интеллектуального разговора? Ну, скажу: да — что-нибудь изменится в твоем поведении? Схоластика все это, чесотка интеллектуальная, — все больше раздражался я. Но муха продолжала свое черное дело. — А мне вот нужен бог, — как-то по-детски искренне сказал мой друг. — Это когда ж он тебе понадобился? После монастыря, что ли? — все злился я. — Давно, — совсем не замечая моей злости, сказал он. — Помню, маленьким еще был. Нарисовал себе в спичечной коробочке бога и все открывал ее, когда никто не видел, и смотрел. А сказать боялся или спросить — мои-то неверующими были. Оба. От этого спичечного коробка злость моя испарилась, как не бывало ее. Теперь я повернулся к нему и даже приподнялся на локте. — Тебе-то какой бог нужен? — Что значит — «какой»? — А потому что, я думаю, у каждого какой-то свой бог. В этом отношении, как, впрочем, и во многих других, древние были ближе к истине — у них было много богов. Но то были боги социальные, разбитые по ведомствам — у каждого свой департамент. А я о личных разных. Я убежден, как к любому понятию, к Богу приходят от чего-то конкретного, от какой-то конкретной необходимости. Потому для каждого у него своя ипостась, и бог одного не похож на бога другого — просто словом одним называем, а за словом — разное. Вот, например, от горя идет человек к богу. Тогда его бог – Бог — утешение, Бог — утоли моя печали. А другой смерти боится. Для него бог — Бог-жизнь потусторонняя, Бог-бессмертие. Третий всю жизнь надеется найти миллион. Для него бог — Бог — Счастливый случай, Бог — Надежда. А тебе зачем? — Для меня, как для Толстого – Бог — Нравственносгь. Я думаю, что вера создает нравственность. «Господи, дай же ты каждому, чего у него нет», — вспомнил я слова Окуджавы. И еще я вспомнил отца Сергия. «Так вот для чего тебе бог!» Да нет, мой друг не был безнравственным человеком. Скорее, наоборот. Именно поэтому и мучился. Ибо была у него ахиллесова пята. И этой пятой была женщина. Не какая-нибудь конкретная, а женщина вообще с ее плотью, к которой друг мой был неравнодушен. Это его корчило, заставляло мучиться, но… соблазн был слишком велик. — Нравственность, говоришь? Как будто бог мешал кому-нибудь грешить. Верили — и убивали. Верили — и грабили. Верили — и насиловали. А потом шли в церковь и грехи свои тяжкие замаливали. — Да, но ты ведь сам говорил, что нравственность не столько в том, чтобы не грешить, сколько в нравственном осуждении греха, в признании его грехом, виною. Говорил или нет? — Говорил. И это правда. Но только зачем тебе для этого бог? Достаточно и совести. — А разве тебе никогда не нужен был бог? — Нет, никогда. Просто не находил я ему дела в себе. Понимаешь? Вот ты говоришь: нравственность. Ты, вроде бы, с богом. А я — без. Давай-ка померяемся нравственностью. А? Прием был запрещенный — удар под дых: я-то знал, что стоит за этим его богоискательством, а он, скорее всего, и сам не понимал этого, ну, а что я слышу и вижу за этим — этого он и представить не мог. В глазах у него (или мне так показалось) даже появилось что-то вороватое и… виноватое. — Ну, мало ли что… А, кроме того, не верю я тебе, что нет его у тебя внутри — просто, может быть, ты себе его не называешь? Где-то я читал, что евреи считали зримый образ бога — грехом. Может, что-то в этом роде? Так думает и другой мой друг. Тот ищет бога в парапсихологии и разных индуистских учениях. Он любит меня. Он уважает меня. И потому (себе в утешение) утверждает, что согласно этим учениям поэты носят Это в себе, и они даже ближе к Этому, не разумом, но естеством своим. Потому и открывается им то, что не открывается непосвященным. — Чепуха! — говорю я. — Я действительно не нуждаюсь в боге. А нравственность свою я выдумал сам. — Ты уверен, что сам? — Уверен. Потому что знаю, помню, понимаю механизм — откуда она взялась. Наверное, прав Гришка — поэты ближе к богу. Только он не понимает, что стоит за этим, а я — понимаю. Почему я — поэт? Причин много. Но одна из самых существенных-то, что я остро или обостренно воспринимаю человеческую боль вообще. Что в поэте важно? Умение сопереживать, ставить себя на чужое место и ощущать или возбуждать в себе при этом ощущение того, на чье место ты становишься. Здесь есть что-то от артистичности, но только не по Станиславскому, а искренней. А, может быть, и не всегда искренней. Но в любом случае, поэт должен если не чувствовать, то хотя бы уметь чувствовать другого (я имею в виду не только поэта, конечно, но и любого писателя, но истинного). Ведь Толстой не смог бы быть Толстым, не влезая в шкуру Каренина и Анны одновременно или попеременно. И это не игра. Рано или поздно это становится свойством твоей личности. А от этого уже один шаг к нравственности. Ведь каждый раз, ставя себя на место другого, переживая его боль, ты ощущаешь ее как свою. Именно отсюда и родился тот нравственный принцип — один, — который я понял и принял к руководству давно: не делай другому ничего, что было бы больно тебе. Но разве не он лежит в основе всей евангелической морали — всех этих «не убий», «не возлюби…»…? А теперь скажи, зачем мне бог? Необходимость бога для нравственности — то же, что и необходимость закона. Человеческие отношения регулируются двумя вещами: совестью, то есть твоим внутренним мерилом, или, когда его нет или на него нельзя надеяться — законом. Но необходимость закона диктуется именно внутренней безнравственностью, ненадежностью: если ты сам не можешь быть себе судом, то нужен суд над тобою. Боязнь его, как представляется, будет удерживать тебя от безнравственных поступков. Да, кого-то, может, и удержит. Но в целом это иллюзия. Ибо всегда можно надеяться, что закон не увидит, что тебе удастся обойти его, что не поймаешься, а если и поймаешься, может, от кары удастся отвертеться, представив дело не совсем так, как оно было, а может, просто смилостивиться. Недаром, Господь -милостивый. Недаром, каждый раз, согрешив, каешься — на милостивость эту рассчитываешь. Другое дело — твои, личные нравственные принципы, тобою свободно избранные, никем извне не навязанные. Им-то (себе) солгать труднее и представить дело иначе, чем было, труднее — сам ведь знаешь, как было и что было. Я вот знаю, что не предам. Не потому, что герой. Не потому, что не считаю это рациональным. А потому, что в отличие от Иуды заранее знаю — повешусь, не смогу с этим жить. Вот и вся мораль. А Бог… Бог нужен, наверное, слабым, от слабости, от невозможности на себя, в себе опереться. Тогда-то, от этого-то и выдумываешь суд «над», потому что суд в себе — это тяжесть, которая тебе не под силу. …Мы лежали на берегу потока и молчали. Не знаю, о чем он. Я — о нем, о жене его …и о себе — о том, чего бы я себе не простил. А над нами возвышался Ферапонтов монастырь. Но это не был Бог. Это было просто здорово! Писано в начале семидесятых   Похожие: ДИАЛОГ И МОНОЛОГ — Знаешь, я замечаю, что мне все меньше и меньше... О СТАЛИНЕ МУДРОМ, РОДНОМ И ЛЮБИМОМ Из воспоминаний   Сталин и дети Мне было лет семь... СПРАВОНАЛЕВАЯ СТРАНА …И вот я в Израиле. Ничего не изменилось – просто... ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС У кого вопрос? И в чем вопрос? «Быть или не... [...]
Стихотворения / 1980-1989В этом городе у каждой женщины что-то такое в глазах. Именно в этом городе. Где помнят о голоде. Где помнят о превращавшихся в лед слезах.   В этом городе. Где ничего не помнят. Ни о слезах, ни о голоде. Все это враки. Где в белых ночах в подворотнях вскрикивают пьяные драки И люди, как насекомые, шуршат в темноте коммунальных комнат.   И – серые – утром расползаются по работам, И тысячами и тысячами их вдыхает и выдыхает вокзал, И – сонных – электрички их склеивают потом. И тела их слипаются. И отдельными остаются только глаза.   18.07.88 Похожие: ПРОВОДЫ Человек домой пришел После стольких дней разлуки. Скинул ватник. Вымыл... ОСЕНЬ 1836 ГОДА А он не знал, откуда боль Приходит и куда –... МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял... В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... [...]
Стихотворения / 1960-1969И было утро И человек взглянул на часы. И увидел, что уже пять. А она смотрела в потолок, на тени оконных рам. И тогда человек сказал, так, просто чтобы сказать: – Знаешь, наверно, там холодно по утрам.   И женщина сказала: «Нет». И он знал, о чем она. Потому что было уже пять и брезжил в окне рассвет. И он прислушался к тишине. И услышал, что тишина Дрожит, как тень на потолке. И она повторила: «Нет!»…   И было утро. И вставал День, перемешанный с тьмой… Шел от Христова Рождества Год тридцать седьмой. 03.12.62 Женщина И человек взглянул на часы. И увидел, что уже пять. И тогда он подумал, что еще далеко. Не очень, но далеко. И подумал, что женщина сможет понять. Что она должна понять. И еще: что это ей понять будет нелегко. А она спала с открытым ртом (Только дети так могут спать) И знала все, что будет потом, И что уже пять. И знала, что время еще есть – Не час, не два – век. И знала, что он уже не здесь, Этот ее человек, Что он постарается не шуршать, Что у него «Дела»… Просто ей стало трудно дышать – Женщина поняла. 29.12.62   До рассвета И человек взглянул на часы. И увидел, что уже пять. И только тогда человек ощутил, что ночь уже прошла. Но было холодно и темно. И рассвет не спешил вставать. Человек шевельнул онемевшей рукой и протяжно сказал: «Дела…».   И повторил протяжно: «Дела…». И сам не знал, зачем. Потому что в сущности у него не было дел. А что-то тяжелое и чужое лежало на плече. Но об этом он сейчас думать не хотел.   Думать хотелось о другом. А о чем, он и сам не знал. Потому что ночь. А пути людей по ночам неясны. И человек вздохнул глубоко и нырнул в глубину сна… И до рассвета снились ему хорошие сны. 15.02.1963   Ответ …А потом он думал, что он сказал. И никак не мог вспомнить, что он сказал. А тот, напротив, щурил близорукие глаза, Воспаленные и какие-то очень беспомощные глаза.   И это было – какой-то бред: Этот резкий свет и эти глаза. И тот знал, сказал он уже или нет. Но спросить его… просто было нельзя.   А потом его вывели в коридор. И тот только коротко глянул вслед. И беспокойно было в глазах, в беспомощных, близоруких глазах. И тогда он понял, что это конец. И тогда он понял, что это – ответ. И улыбнулся, что это – ответ: значит, он ничего не сказал. 25.12. 63   За дверью И человек взглянул на часы. И увидел, что уже пять. И вслушался: там, за дверью, размеренные шаги. Человек поднял телефонную трубку и спокойно сказал: «Начать». И трубка медленно, как всегда, легла на рычаги.   И тек за окном холодный рассвет. И был он совсем один. Один, как ночь. И как рассвет, что сам по себе течет. И только за дверью кто-то ходил, взад и вперед ходил. Но был он не в счет. Как ночь и рассвет. Как сам он был не в счет.й   И так, один, он смотрел в пустоту, над скопищем всех тревог. А потом он устал. И закрыл глаза. И тот его не будил. И тот не мог заглянуть в глаза. И понять их тоже не мог. Он мог ходить взад и вперед. И он ходил и ходил. 09.01.64   Собачник И человек взглянул на часы. И увидел, что уже пять… Но прежде, чем поднялся он, поднялся старый пес. И человек сказал псу: -Ложись-ка, дружище, спать. И ощутил на небритой щеке холодный, мокрый нос.   И человек постоял и ушел в сырую, скользкую рань. А потом он трясся на холодных козлах и курил мокрый табак. А потом он думал, что дело – дрянь, что дело – совсем дрянь, Что дело – до невозможности дрянь. И что в городе нет собак.   А потом, когда он чертовски устал и стал от сырости пьян И когда он приехал почти пустым и встал пустым у стола, Начальник сказал, что он слишком стар и что план есть план. И, уже не глядя ему в глаза, протяжно сказал: «Дела…».   А он еще стоял у стола и сам знал, что «дела». Но он еще стоял у стола, а тот не смотрел на него. Он подумал, что должен уже уйти. И не мог отойти от стола. И тогда он сказал эти слова: – Запиши еще одного. 14.01.64 Молчание Так она и стояла. Затерянная. В сером плаще. А он уже не помнил, что у нее есть плащ и что на свете бывает дождь. И он чуть не задохнулся от всех этих глупых вещей. Или от того, что слишком много курил в эту ночь.   А потом их кто-то толкал. Локтями. Чемоданами. Спинами. И он рассказывал. О раскаленных камнях. О ящерицах. О том, как погибал Чалый. А она смотрела на него глазами, не улыбающимися и какими-то очень длинными. Какими-то очень спокойными. И при этом молчала.   И от этого он все говорил и говорил. И все совсем не о том. И вспоминал другое: – Постарайся. Будет скверно, если и ты не придешь. И еще он вспоминал женщину с узким, как у ящерицы, ртом, Которой он рассказывал о ней, когда забыл, что на свете бывает дождь. И снова: про белые камни, про песок, заносящий погребенных, про рыжую морду в пене, плачущую ему… «Почему я ему рассказываю, как по ночам у соседей плакал ребенок, И почему он все время молчит? Почему?». 09.02.64 Похожие: ТОТ, КТО ОСТАЕТСЯ СОЛДАТОМ Еще несколько минут он чертил карандашом по бумаге. Линии ложились... БЛОКАДНАЯ БАЛЛАДА Слышите? Этот человек лжет! Я вам говорю: этот человек лжет,... ДВЕ МЕДУЗЫ Две медузы повисли на ржавых якорных лапах. Палуба пахла сандалом,... ЧЕЛОВЕК Человек услышит. Но откроет не сразу (Почему-то покажется, что снова... [...]
Стихотворения / 1980-1989Несчастлив, кто молится многим богам. Счастлив, кто молится одному богу… В детстве он выстругал деревянный наган. Потом ему выстругали деревянную ногу.   Потом он работал. Спал с женой. Напивался. Старые песни пел. Ругался матерно … И жил войной. Потому как окончить ее не успел.   Потом он сажал на обрубок внуков И радовался, как слушают пацаны Про маршала Конева и про маршала Жукова – Про великих маршалов великой войны.   15.12.87 Похожие: У ПИВНОЙ СТОЙКИ Кто сажал, а кто сидел – Все изрядно поседели. Встретились... ВО ТЬМЕ Моталась лодка на воде. Во тьме. На привязи причала. И... МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял... В ЭТОМ ГОРОДЕ В этом городе у каждой женщины что-то такое в глазах.... [...]
Стихотворения / 1990-1999Хлеб подорожал в два раза! Лег читать «Вопросы литературы» (как в норку). А там Н. Панченко приводит цитату Н. В. Недоброво об Ахматовой: «Другие люди ходят в миру, – писал Недоброво, – ликуют, падают, ушибаются друг о друга; но все это происходит здесь, в середине мирового круга; а вот Ахматова принадлежит к тем, которые дошли как-то до его края…». Я так и не дочитал, потому что увидел готовое начало. И вот он, очередной экспромт.   * * *   Другие люди ходят в миру. Ликуют, падают, ушибаются друг о друга. И все это происходит здесь, в середине мирового круга, На юру.   А этот шел поперек. Пока не дошел до края. Так и почувствовал: край, дальше уже никуда. Старый дорожный знак – покосившаяся звезда. И – ни ада, ни рая.   Край. Уже за спиной и недруг и друг, Уже за шеломенем где-то смутная плачет подруга. Если смотреть вперед, нет ни мира, ни круга – Только этот прерывистый ослабевающий звук. 1990 Похожие: ИУДА Что ты делаешь здесь? Разве эта земля – твоя? Разве... ДОЛГИЙ ТОВАРНЯК Край родной тосклив и беден. Боже мой, куда мы едем!... ГОН Человек схватил кусок, Переулок пересек, На бегу жуя. Задохнулся у... БУРЕЛОМ Было, не было – забыла. Просто шла сквозь бурелом. Просто... [...]
ЛитературоведениеУрок чтения Мы ленивы и не любопытны. Прочитав стих, мы удовлетворяемся первым впечатлением, снятым с поверхности, и не хотим вглядеться в глубину, прислушаться к слову: зачем, почему? Особенно когда стих прост – простота, нам представляется, элементарна, неразложима. Именно таким представлялся атом. Пока мы не задали ему вопросы. Иное дело, когда мы сталкиваемся с очевидной сложностью, с явлением, произведением, над которым как бы стоит знак сложности: «вдумайся», ибо непонятность его бросается в глаза. Пастернак, Цветаева. Странный (трудный) ход ассоциаций, неестественный синтаксис, о которые спотыкаешься, перед которыми останавливаешься невольно. Пушкин не останавливает – просто, легко, понятно. Как будто едешь по укатанной дороге: ничто не встряхивает тебя, дремлешь, убаюканный благозвучием, не осознавая своей дремы. Просто… как жизнь. Пока не задумываешься над ней. Но стоит задуматься … Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хазарам. Постойте, почему Олег «вещий», зачем Олег «вещий»? Кудесник с вещим языком – это понятно, ибо «вещий» – прорицающий будущее, ведающий будущее. И, как показало будущее, действительно «ведающий». А Олег при чем? Ведь весь стих о том что «не ведающий». Не правда ли, странно? Однако раскройте словарь Даля: вещий – не только «кому все ведомо и кто ведает будущее», не только «предсказатель», но и «предусмотрительный, рассудительный». Итак, оба вещие. Но по – разному: одному открыто будущее, другой же «предусмотрительный, рассудительный» (недаром предусмотрительно и рассудительно на другого коня пересел, чтоб смерти не принять). Один вещий – от Бога, другой – как человек, всего лишь, как человек. И это-то определяет трагедию, подчеркивает ее, ибо не просто человек противопоставлен Богу, судьбе, но человек в его высшем качестве. Именно этим незаметным, не осмысляемым словом «вещий», не просто так поставленным – противо-поставленным, и начинается идея ничтожности мудрости человеческой, предусмотрительности человеческой перед судьбой, идея, прочитываемая сразу и навсегда. Настолько сразу, что кажется: единственная. Единственная? Но вот вы вдруг останавливаетесь перед второй строкой: «Отмстить неразумным хазарам». «Неразумным» понятно: Олег вещий, мудрый, хазары же неразумны и за то обречены. Обречены? Но ведь и он, Олег, обречен. За что? Они – за неразумность, он… ? Да вот еще слово: «отмстить». Зачем оно здесь, вместе с обреченными хазарами? Как все это соотносится с идеей? Неужели никак? Ведь Пушкин, гений! А значит – ничего лишнего, ничего, что бы не работало на смысл – таков, пусть пока еще не сформулированный в «Теориях литературы», закон целостности художественного произведения. Оставим пока эту загадку. Чтобы потом возвратиться к ней … С дружиной своей в цареградской броне Князь по полю едет на верном коне. Ну, здесь-то хоть все ясно: как 5 и 6 строфы, « дружина « и « броня « «работают» на идею полной защищенности и неуязвимости, которая обернется затем бессилием: ни дружина, ни броня не защитят князя от рока, от судьбы (чем неуязвимей герой, тем «чище», убедительней и «всеобщей» доказательство идеи обреченности). И конь тоже нужен – для сюжета – от коня ведь и погибнет. Произвольным с точки зрения целостности остается одно – эпитет «верный». К чему бы это? А если просто «на коне»? Ведь все последующее течение событий никак не нуждается в том, чтобы конь был «верным». Достаточно того, чтобы был. Да и идея обреченности от этого не пострадала бы. Случайный эпитет? «Да нет, – настаивает поэт, – не случайный»: «верный друг», «верный слуга», «товарищ». Мало того, и этим не ограничивается – целую строфу (седьмую) «тратит» на обоснование этого тезиса. Значит, важно, что «верный». Почему, зачем? Первое, что приходит в голову: чтобы подчеркнуть эту самую «роковость» – коли на то воля божья, и от товарища, от друга погибнешь. (Не так ли в «Эдипе» отец погибает от руки сына? Что может быть противоестественней?! Недаром же рок самой сутью своей противостоит естественному ходу вещей). Все правильно. И, казалось бы, достаточно. И все же… Не кажется ли вам странным, что Олег сразу же поверил словам кудесника, да так поверил, что тотчас отказался от «верного друга», отправив его в «почетную отставку»? Не кажется ли вам это слишком «предусмотрительным» и «вещим» – «благоразумным»? Да вот еще: потом мелькнет еще один неясный, «неуместный» эпитет – «благородные кости». Ведь не о костях же, в самом деле, о коне – благородный, как о коне – «верный». И опять: к чему? Поэтическая структура всегда – «работает» на со-противопоставлении (см. у Лотмана). Значит «благородство» и «верность» должны быть чему-то противопоставлены, как броня – бессилию, как вещесть божья – вещести человеческой. Чему? Не неверности ли и неблагородству Олега, отказавшегося от друга с такой легкостью (недаром же тотчас после прощания с конем – строки: «Пирует с дружиною вещий Олег При звоне веселом стакана»). И не ощущением ли этой вины звучат потом строки: «Презреть бы твое предсказанье»… «Спи, друг одинокий» (опять эпитет!). Презреть бы… Но не презрел. Победило благоразумие. Победил страх смерти. И, как нередко это бывает, обернулось все это предательством. Потому и появилось в начале то самое – «отмстить». Нет, не просто о роке и судьбе писал Пушкин, но о возмездии. И в этом – нравственная суть «Песни о вещем Олеге». На материале старого предания ставил поэт вечную проблему человеческого выбора между благоразумием и предательством.   Урок нравственности Да был ли выбор-то – ведь судьба, рок – предопределенность? Пусть так, хотя, по сюжету, а не по нашим представлениям о роке, которые обуславливают такое восприятие сюжета, заставляют нас увидеть в нем то, чего нету, по сюжету, повторяю, Олег погибает именно в силу своего выбора – «Презреть бы твое предсказанье, Мой конь и доныне носил бы меня». И все же пусть так: не было выбора. Но в том ли, в том ли? Не было выбора – умереть или жить, но был выбор – предать или не предать. И снова – не замеченная нами странность. Не замеченная, пока не задумаемся мы, поверил ли Олег предсказанию. Коня сменил – значит, поверил. Все правильно. Но и наоборот тоже правильно: коня сменил, значит, не поверил, не поверил в неизбежность, в предопределенность – в то, что судьба. Увидел в словах волхва не предсказание, но предупреждение об опасности, не божье слово услышал, но человеческое. И слово это на пользу себе употребил. Ценой предательства. А то, что не вышло – на пользу, так на то есть причина. Но о ней – потом. Коня сменил – только-то. Но за простотой этой пушкинской, той самой, лукавой: «поэзия, прости господи, должна быть глуповатой» такое понимание глубин психологии человеческой, с которой позже, много позже, мы встретимся только у Достоевского. Нет, не в силах человеческих в предопределенность несчастья поверить. К Бабьему яру шли, тысячи против десятков автоматчиков, а нет, чтобы на автоматы эти кинуться – ведь все равно же смерть. Нет, шли к смерти покорно, покорностью этой надеясь избежать ее. Не так ли и Олег «покорился» воле божьей, судьбе в надежде избежать своей участи, перехитрить судьбу? Ведь совсем по Достоевскому переплелись в этом вера и неверие, Бог и черт, животное и идеальное. И породили преступление. И вот что еще важно: что преступление-то это, как и у Достоевского, – результат рационализма, «благоразумия». Нет, чтобы сказать: «Чему быть, того не миновать – на то воля божья». Нет, и иррациональное трансформировал в рациональное – пользу. Не в этом ли сама суть прагматической человеческой психологии? И, не так ли человек саму эту идеальную категорию – рок, неизбежность приспособил для пользы человеческой, практической – оправдания. Ибо достаточно сказать: рок, неизбежность (или проще: обстоятельства), как станет возможным убить, предать и… избежать. Вины своей (в большом и малом, в делах государственных и бытовых – ах, что я мог сделать?!) так избегаем, на Бога и обстоятельства вину свою перекладывая. И знал ведь, ощущал, как всегда мы знаем и ощущаем – безнравственно. Потому и приказал: «Купайте, кормите отборным зерном, водой ключевою поите». Не только потому, что товарищ, – совесть свою успокаивал: не виноват, мол, и сам того не хочу, да «расстаться настало нам время» (ах, эта ссылка на время, как часто оправдывала она нас в подлой истории нашей!). Отборным зерном и водой ключевою откупился. От коня. Но не от совести. Она заставила вспомнить. Она, как Раскольникова, потянула князя на место преступления. И ощущение вины стало гробовой змеей, выползшей из черепа (недаром – из черепа!). Так совершилось и завершилось преступление и наказание Олега, а вместе с ним преступление и наказание человеческого «благоразумия», противостоящего нравственности. Ибо не только «обстоятельства», но и сам рок не может оправдать преступления нравственности. Так в «Царе Эдипе», так в «Песне о вещем Олеге» – извечно и навсегда – так. Урок вежливости Так я прочел (через много лет – заново) «Олега»: уже не жертву увидел я в нем, как всегда до этого видел, но преступника. Итак, новая интерпретация. Как часто о режиссерах, исполнителях, критиках – это – с восклицательным знаком: такие уж мы прогрессисты. А подумать: да в чем прогресс то, что приветствуем? Вот написал Пушкин или Шекспир нечто. Не для того же просто, чтобы произведение создать, но чтобы сказать нам что-то, чего иначе, на языке понятий, сказать не могли. Чтобы сказать, понимаете? И чтобы мы с вами поняли, что они сказали. А теперь поставьте себя, каждый, на их место: так ли уж приветственно отнесетесь вы к любой интерпретации, то есть толкованию вашей мысли? А ведь, ручаюсь, и завопить можете: «Да не это я хотел сказать, не это! Да что мне до того, что по-новому мысль выкручивается, ведь именно выкручивается!». И получается, что дело не в том, нова ли интерпретация, а в том, верно ли она вашу мысль выражает, а то ведь, согласитесь, не прогресс получается, а одна безнравственность, ибо, чужим, великим, именем прикрываясь, свою мысль, пусть даже и весьма прогрессивную (тем часто только, что к своему времени приуроченную, на своего слушателя рассчитанную), «на гора» выдаете, да при этом еще и тем пользуетесь, что закричать: «Да не это я хотел сказать, не это!» некому. И получается: новое-то новое, да бесчестье и лицемерие, потому что «великий» – кричите, в любви и преданности распинаетесь, а что мысль и чувство его предаете, до того вам и дела нет. В этом ли прогресс – в бесчестьи ли? И в требованиях ли времени (опять!) оправдание? Нет, как хотите, а элементарное уважение к памяти их (даже если просто люди, не гении) должно заставить задуматься: что он сказал, это ли, что я услышал? Его или себя несу я людям? Этот вопрос встал передо мной, когда я поставил последнюю точку в предыдущей главе. Когда же я правильно понимал его: тогда или сейчас? О чем же писал он, кем был его Олег: жертвой или предателем? Боюсь, что, несмотря на весь предыдущий анализ, жертвой. Так – по эмоции, которая, одна, и противостоит рассуждению. Одна. Но разве этого мало? Допустим, Пушкин писал о предательстве. Так мыслил. Так ощущал. Где же следы его эмоции? Нет их. Хотя поэт даже в самом эпическом своем произведении остается лириком. На то и поэт. Факт предательства есть. Осуждения нет. Напротив, именно в тот момент, когда Олег прощается с конем, то есть, в соответствии с анализом, в момент предательства, я вместе с ним разделяю горестное чувство прощания с другом, прощания не желанного, но необходимостью продиктованного. А что «необходимость» эта – самосохранение, понимаю головой, но не эмоцией. И строку «Вскрикнул внезапно ужаленный князь» – тоже эмоцией – как роковую предначертанность, а не возмездие. И после, вслушайтесь в эту грустно-величественную ноту: «Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега… Бойцы вспоминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они». Да разве возможна такая эмоция, если о предательстве речь? Нет, не о предательстве писал Пушкин, но о роке, не о возмездии, но о бессилии человека перед судьбой. Эмоцией – так. Всей структурой стиха – так. Значит, ошибка в анализе? Думаю, что нет. Боюсь, что эмоция подвела не только меня, но и поэта, Пушкина: он сам не заметил предательства, которое, как гробовая змея в черепе коня, скрывалось в самом материале, или, говоря языком современной науки, в избранной им модели. Так бывает нередко – ведь в эпическом произведении перед нами предстает не только произведение, то есть некая конструкция, созданная художником для выражения его идеи, но и сама жизнь, из материала которой творится эта конструкция. Потому и восприятие наше может быть двойственным: одно, определяемое конструкцией, другое – материалом. Именно это и обуславливает саму возможность расхождения между интерпретацией и авторской позицией. (Так, один читатель говорил мне: – Правильно Толстой Лев ее под паровоз кинул, туда ей и дорога. Ну, чего ей нужно было: муж такой – выше генерала, в доме – что хочешь, а она… (здесь мой собеседник неудобопроизносимое слово употребил). Не ситуацию романа оценивал он, а некую жизненную ситуацию, извлеченную из романа и как бы независимую от него. И в этом нет неправоты. Будь он писателем, он, быть может, использовал бы ту же ситуацию, но всей структурой романа повернул бы ее по-другому, к своей идее). И, следовательно, вина интерпретаторов не в самом факте интерпретации (читатель всегда интерпретирует, вносит в текст свое, субъективное), а в том, что, используя произведение как материал для собственных построений, выдают их за построения самого автора. Простительно еще, если это ошибка, если это от неумения прочесть правильно. Преступление, если это позиция (а сплошь и рядом именно это узаконивается), если чужой текст принципиально рассматривается как материал для самовыражения. Тут уж хочется призвать к элементарной этике. Именно это – элементарная порядочность – заставляет меня, принеся извинения поэту, сказать: то, что обнаружил анализ, не есть идея произведения, но эта та идея, которая есть в материале произведения. Кажется так. А может быть, только кажется? Урок по предмету, который, к сожалению, не изучается – Странно, – скажешь ты, мой отсутствующий, но воображаемый читатель. – Сначала автор убеждает, что «не просто о роке и судьбе писал Пушкин, но о возмездии». 3атем: «Нет, не о предательстве писал Пушкин, но о роке, не о возмездии, но о бессилии человека перед судьбой». Еще через страницу: «То, что обнаружил анализ, не есть идея произведения, но это та идея, которая есть в материале произведения», то есть вытекающая из материала интерпретация (хотя сам же выступает против интерпретаций!). И тут же, рядом, очередной курбет: оказывается, что автор и сам не знает: интерпретация или все же Пушкин? Но если все это вызывает сомнения у самого автора, зачем было браться за перо? Ах, мой читатель, кто сказал тебе, что обществу нужны истины и не нужны сомнения? «Не уверен – не обгоняй!» – таково правило уличного движения. На дорогах к истине правила другие. С пеленок мы приучены получать готовые истины: каждый школьный, каждый институтский учебник – катехизис, свод несомненных и не предполагающих проверки правил. И живем ими. Почти не задумываясь: а истины ли это? Да и к чему задумываться – истины облегчают нам жизнь – свободный выбор – одно из самых трудных для человека дел. Потому наша мечта получить их как можно больше и в как можно более готовом виде. Например, передать решение разных задач машинам. Мечтают об этом не только «простые люди», но и ученые. С той только разницей, что за собой они оставляют «чистую эвристику» (просто потому, что она не под силу машинам, а то бы и ту отдали). И при этом не задумываются эти самые ученые, что при этом и самой эвристики не останется. Потому что она рождается на пути к решению тех самых задач, которые они отдадут машинам. На том самом пути, который рождает и сомнения. Машины за нас сомневаться не будут. Они будут идти к цели (поставленной перед ними) прямо, без отклонений, «по кратчайшему расстоянию между двумя точками». Решая, сколько будет дважды два, они получат ответ, не задумавшись о том, что то же самое можно было получить сложением или возведением в степень, или о том, что, странно: одиножды один подчиняется другому закону, с чего бы это, или уж совсем черт знает о чем: что, мол, что это такое – «жды», откуда это в языке? И мы уже не задумаемся над всем этим по пути, потому что пути-то и не будет. И это станет началом нашего творческого бесплодия, ибо утратим мы на этом все ассоциации, которые могли бы возникнуть, и мысли, которые могли бы родиться. Готовые истины, добытые другими (потому и готовые – для нас) – сомнительный подарок, троянский конь. Ибо они метафизируют нас, вводя в застывший, затвердевший мир. А ведь в головах тех, кто их добывал, они вываривались в «питательном бульоне». И этот «бульон», поверьте, нередко полезнее самой истины, потому что заставляет нас войти в саму атмосферу мышления ученого, делает из нас самих искателей и производителей новых идей, в которых так нуждается человечество. Мало того. Истина, оторвавшаяся от пуповины истории, ее породившей, истина, если можно так выразиться, без биографии, не помнящая родства, в конечном счете, нередко теряет свою истинность. Ибо в биографии своей прочно связана с тем, как порождена, зачем порождена, с массой ограничений и оговорок, которые осознавал мозг, породивший ее, но которые остались там, внутри этого мозга, потому что ученый боялся затемнить ее всеми этими оговорками, да и просто потому, что невозможно выразить в четких понятиях истину во всем ее объеме, даже самую простую. И потому получаем мы не истину, но абстракцию истины. И тогда приходят толкователи, интерпретаторы, практики истины, те, которые не сомневаются. И, уже не видя все ее связей, не зная, что стояло за ней, делают ее прямой и несгибаемой, как палка. И, в отличие от той, которая сделала из обезьяны человека, эта палка делает из обезьяны вооруженную обезьяну. Зачем было браться за перо? Затем, чтобы увеличить число не вооруженных обезьян, но людей: тех, которые думают, тех, которые называются Homo Sapiens. 28.11.1979 Похожие: УРОК ПОЭЗИИ С Яковом Островским я познакомился пятьдесят лет тому назад, в... СТИХ И СУДЬБА ПРОЛОГ Из Википедии: 1831 год. После 8 сентября, когда Шопен... О СИМОНОВЕ (заметки на полях) Как и многие поэты «нашей советской эпохи», Симонов верой и... ТРИ МУШКЕТЕРА Пахло революцией! Роберт Рождественский Нас мало. Нас может быть четверо…... [...]
Стихотворения / 1970-1979У порога пес лежал. У порога кот сидел. Кто-то длинный пробежал. Кто-то тихий поглядел. Это просто длинный день Мимо тихо пробежал. У порога кот сидел. У порога пес лежал. За порогом, слава Богу, Упокоилась душа… У порога шла дорога. Так вот, мимо, и прошла. 8.02.1979 Похожие: ПРЕДСМЕРТНОЕ. НАТАЛИ Бесплодие. Нелегкая пора. Пора – пустяк. А что, коли навечно... У РАЗВИЛКИ Куда нам деться с болями своими? Куда нам деться?! …И... ПОСЛЕ НЕЕ Прошла через жизнь трещина. И вот уже много лет Приходит... ПОВЕСНЕ Когда наступала весна, старик начинал уходить. Каждый раз по весне.... [...]
Стихотворения / 1980-1989Жук прополз. Таракан пробежал. Лето прошло. Лед лопается под ногами, как лопается стекло. Но сначала прикидывается – подстерегает шаг. И тихо – тоненько так, комарино – звенит в ушах.   А там в сарафане своем молодом – мать у печи. И птица кричит. Так … Ни о чем … Просто кричит.   5.02.84 Похожие: ОРГАНИСТ Мелодия поднимается вверх И, помедлив, падает вниз. Кирпичный карниз. Девятнадцатый... ЗАГОВОР Стоит дом, да никто не живет в нем. А где... МЕНЬШИКОВ Сии птенцы гнезда Петрова В пременах жребия земного… День стоял... В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... [...]
ЗаметкиВ обиходе выражения «Понятия не имею» и «Не представляю» используются как синонимы «не знаю». Между тем, по существу, если вдуматься, они противоположны: первое означает, что я представляю, но не могу выразить это в понятиях (может быть, потому и не имею, что таких понятий еще нет; « не представляю» же означает, что слова – понятия есть и я их понимаю, но не могу представить. Почему одним словом –«любовь» обозначается любовь к… красной икре и… к женщине? Что общего в этих «любвях»? Казалось бы, ничего. Тогда почему Это обозначается одним словом? В словаре Ожегова: любвь. 1. Чувство самоотверженной, сердечной привязанности. 2. Склонность, пристрастие к чему-н. Л. к музыке. Л. к искусству. И ничего о красной икре или… Поищем в интернете. Вот: Левова И., Пашнина Л. Анализ проблемы любви: этимологический, историко-культурный, аксиологический «Глагол любить по своему происхождению и форме — каузативный, т. е. Означающий «вызывать в ком-то или чем-то соответствующее действие, заставлять кого-то или что-то делать это». По своей форме — любити — он в точности соответствует древнеиндийскому lobhauati — «возбуждать желание, заставлять любить, влюблять». Также возможно провести параллели к глаголу лыбнуться, корни которого мы находим и русском языке: у-лыбнуть (обмануть), У-лыбнуться (пропасть), лыбить, лыбиться, у-лыбиться, «улыбаться». В значении этого русского глагола видны компоненты «обмануть», «исчезнуть», которые можно объединить в одном — «сбить со следа». Такой в точности семантический компонент представлен в древнеиндийских глаголах, которые совмещают два значения — «заблудиться, сбиться с пути, прийти в беспорядок» и «жаждать чего-либо». ….К существу концепта приближается, насколько это возможно, не глагол, а имя — древнерусское любъ. Это слово может выступать и как имя прилагательное любъ, люба, любо «милый, милая, милое», и как наречие: любо «мило, хорошо», и как существительное — имя любви, «любось» — любы или любо.…Резюмируя, следует сказать, что внутренняя, языковая форма концепта «Любовь» складывается из трех компонентов: — «взаимное подобие» двух людей; — «установление, или вызывание этого подобия действием»; — осуществление этого действия, или, скорее, цикла действий по «круговой модели». И снова ничего о … мороженом или винограде. И наконец: «Что такое любовь с философской точки зрения? Это вечный вопрос.Значит, что полного ответа на него быть не может». С философской точки зрения, — возможно. Но возвратимся к нашему вопросу: Почему одним словом –«любовь» обозначается любовь к… красной икре и… к женщине? Что общего в этих «любвях»? Как мы убедились, ученые языковеды и философы бессильны ответить на него. Между тем «полный ответ» дает… герой фильма «Мимино»: «Хочу Ларису Ивановну». Неясное, неопределенное слово «любовь» он заменяет прямым и ясным — «хочу». Последуем его примеру и решительно заменим слово «люблю» словом «хочу». И напишем в словаре: Любовь – неопределенная, устаревшая форма, существительное от глагола «хочу». Люблю – это «хочу». И примеры: хочу музыку, хочу искусство, хочу красную икру, хочу Ларису Ивановну. Мне скажут: — Ну, заменим одно слово другим, и что, какая разница? Большая. Во-первых, мы получаем ясный ответ на свой вопрос. Но главное, из «хочу» логически вытекает: — характер этого «хочу»: по анекдоту: кушать – да, а так – нет, или: общаться – да, а «кушать» – нет», — уровень степень, энергия, «градус» этого «хочу», — очевидно, что любое «хочу» насыщаемо, т. е. неизбежно, пусть на некоторое время, его сменяет «не хочу». Таким образом, в формулу «хочу» входит не только показатель энергии, но и показатель времени: так после совокупления – в сон, в дремоту – в покой удовлетворения, так хищник, насытившись, не реагирует на «пищу», пасущуюся рядом, так со временем мы перестаем замечать купленную по случаю «безумно понравившуюся» нам картину, ставшую частью домашнего интерьера…И так – в браке. Заменив в словаре слово «любовь», заменим и словарное определение страсти: Страсть – болезнь, воспаление «хочу». Как правило, со временем проходит. Похожие: Листик-1 Убил тщеславие. Убил желание писать стихи. Убил влюбленности. Одну за... Листик-4 Мысли, идеи ветвятся, как деревья. Сначала – ассоциативно, потом –... БАЛЛАДА НЕНАВИСТИ Наташе   Я язвами весь покрыт, как Иов, И бесплоден,... Листик-3 листик-3 Передача «Тем временем» 15.03. 09. Плач и стенания по... [...]
ПублицистикаУ кого вопрос? И в чем вопрос? «Быть или не быть»?У меня нет вопроса. И у Гитлера не было. Я – еврей. По паспорту и по «морде». Я – еврей. По крови. Которая течет в жилах, и по крови, которая текла из жил. Мой прадед – меламед. Мой дед окончил раввинскую школу в Умани, и был меламедом в Звенигородском хедере и по совместительству – резником. Когда пришли бандиты, у них вопросов не было. Но тогда деду удалось спастись. Когда пришли фашисты, у них тоже вопросов не было – они просто расстреляли деда, бабушку и старшую мою тетку во рву под Звенигородом. Так в чем вопрос? И кто его задает, этот неизвестный вопрос, который без конца муссируется в «Еврейскойгазете»? Еврей не задает. Нееврей не задает. Гитлер и его последыши не задавали и не задают. Чиновники задают. Чиновник – человек без национальности. Потому и задает. Другим. По долгу службы. И отвечает на него, не дожидаясь вашего ответа. По инструкции. По нужде – ему нужно решить, еврей ли вы.У меня нет вопроса. Только однажды… По нужде. И потому, что не было этого вопроса у моей матери: в приснопамятном сорок первом она сожгла наши с братом метрики, в надежде, что нам удастся спастись, если мы попадемся без документов – она думала, что у гитлеровцев еще может быть вопрос… В сорок втором на Кавказе нам с братом выдали новые метрики. Не задавая того самого вопроса – в этих метриках просто не было графы о национальности. И потому через пол-столетия, когда я собирался покинуть дорогую родину, у меня в первый и последний раз в жизни возник этот вопрос. И я поехал в Киев и задал его чиновнице посольства: дескать, если по паспорту «да», а по метрике неизвестно, то как ?- В чем вопрос? – спросила чиновница. – Ведь по паспорту…- Но теперь мне его поменять придется, а в новых паспортах не будет национальности.- Но вот же в вашей метрике: мать – Берта Самуиловна, отец – Исаак Григорьевич.- Так что, — глупо спросил я.- А то что имена и отчества еврейские. Значит, вы еврей. Не понимаю, в чем вопрос? Вы что, сомневаетесь в том, что вы еврей?- Я не сомневаюсь. Но я хотел бы получить официальный ответ. Я специально для этого приехал из Днепропетровска.- Слушайте, вы, пожилой человек, специально для этого ехали? И выстояли целую очередь? Нет, наверное, мы никогда не поймем до конца этих русских. Хоть и евреев.Так мой еврейский вопрос был решен окончательно. И я уехал в Германию. В уверенности, что и для всех евреев он решен окончательно. Как и для всех неевреев. Потому что у них этого вопроса и не было.Но оказалось, что и здесь, в Германии, он кого-то продолжает мучить. Кого? Чиновников? Но у них – есть инструкции и нет вопросов. А если и были, то там, за границей. Так у кого же?У чиновников. Здешних. Которые из гемайды. Вопрос, кого допустить к кормушке и кому из нее подкармливаться. Вот это и есть их еврейский вопрос. Но об этом не говорят вслух – среди воспитанных людей это не принято. Поэтому его ставят абстрактно: «Кого считать?»И вот я – еврей по паспорту и «по морде», по крови, которая течет в жилах и из жил, говорю вам: поверьте Гитлеру – там, в его инструкциях, все было разработано с немецкой тщательностью и пунктуальностью, точно и методично, учитывая половинки, четвертушки, осьмушки – до какого-то там знака после запятой, до надцатого колена. И инструкции эти были разработаны специально для чиновников. Поверьте Гитлеру, и у вас больше никогда не будет вопросов.А у меня, у еврея, «еврейского вопроса» нет. Разве что один: зачем вам нужно, чтобы он был? Впрочем, и этого вопроса у меня тоже нет. Похожие: Я ЕДУ В АМЕРИКУ ЖДУ ЗВОНКА   Перестройка. Чиновники стали любезными. Партийные работники –... СПРАВОНАЛЕВАЯ СТРАНА …И вот я в Израиле. Ничего не изменилось – просто... О, ПАРИЖ! Я делал то же, что и всегда: думал. Париж, который... ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ. УЧИТЕСЬ У КЛАССИКОВ – Мне, пожалуйста, номер телефона Светлова. – Инициалы? Я удивился... [...]
Стихотворения / 1950-1959…Когда-то она лежала на берегу, белом от зноя. В мириады желтых шорохов кутал песок ее, И зеленой толщей воды казалось ей небо сквозное, Иногда удивительно близкое, иногда непонятно высокое.   Иногда… Только это кажется – море ушло давно. Она лежала на берегу среди окурков, пижам и бесконечных историй. Отрешенная от всего, познавшая только одно, Она слушала море.   Осенью дождь бродил босиком по лужам, Наполненным небом серым и чайками до краев. Тогда она старалась зарыться в песок поглубже. И думала о своем.   Приходила зима. Песок становился похожим на соль, И мягкие хлопья падали, пропахшие морем и солью… Она лежала наедине с радостью, похожей на боль, И очень похожей на счастье болью.   Одинокой, жилось ей совсем не сладко – Слишком много ушло, слишком мало осталось… Иногда она замечала на панцире новые складки И думала про себя: старость.   А потом… Потом ее кто-то поднял, Приспособил под пепельницу по практичной мужской привычке. …Приходили какие-то люди, спорили об искусстве день ото дня И совали в нее окурки и обгоревшие спички.   Только что ей до этого, если каждый шорох и шаг, И обычный уличный шум, и шарканье ног в коридоре Она понимала по-своему. И билось в ее ушах Вечное, как мечта, неизбежное, как любовь, море. 14.03.1959 Похожие: МОЛЧАНИЕ Так она и стояла. Затерянная. В сером плаще. А он... ЖЕНЕ Вот она лежит у меня на ладони, маленькая Джоконда, только... ГОРОДСКОЙ НОКТЮРН У ночи своя походка. У человека – своя. Человек останавливается.... ЗЕРКАЛО На кухне, между умывальником и плитой, Висело старое зеркало. Оно... [...]
Стихотворения / 1980-1989А у вдовы, молодой и бедовой, Ночью кончается месяц медовый.   К утру и выйдет. К утру – потише. – Был, говорили? Был, де, да вышел.   Сроду в России дело простое: Дело простое – мужик на постое.   1.12.85 Похожие: В КОЛЕЕ Будет снег. И будет колея То и дело расползаться жижей.... У МОГИЛЫ У могилы говорили речи. Ноги утопали в желтой жиже. И... У ПИВНОЙ СТОЙКИ Кто сажал, а кто сидел – Все изрядно поседели. Встретились... БАЛЛАДА О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ Человек, геройски раненный в живот, Впервые подумал, зачем живет.  ... [...]
Стихотворения / 1960-1969Так она и стояла. Затерянная. В сером плаще. А он уже не помнил, что у нее есть плащ и что на свете бывает дождь. И он чуть не задохнулся от всех этих глупых вещей. Или от того, что слишком много курил в эту ночь.   А потом их кто-то толкал. Локтями. Чемоданами. Спинами. И он рассказывал. О раскаленных камнях. О ящерицах. О том, как погибал Чалый. А она смотрела на него глазами, не улыбающимися и какими-то очень длинными. Какими-то очень спокойными. И при этом молчала.   И от этого он все говорил и говорил. И все совсем не о том. И вспоминал другое: – Постарайся. Будет скверно, если и ты не придешь. И еще он вспоминал женщину с узким, как у ящерицы, ртом, Которой он рассказывал о ней, когда забыл, что на свете бывает дождь.   И снова: про белые камни, про песок, заносящий погребенных, про рыжую морду в пене, плачущую ему … «Почему я ему рассказываю, как по ночам у соседей плакал ребенок, И почему он все время молчит? Почему?».   09.02.64 Похожие: ГОД ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ (цикл стихов) И было утро И человек взглянул на часы. И увидел,... ПРОЩАНИЕ Где-то внизу, под лестницей затухало шарканье ног. Снизу донеслось: –... ЭЛЕГИЯ. ВЕК ХХ Кафе, где можно пить и петь, Где одинокие мужчины Бросают... ТОТ, КТО ОСТАЕТСЯ СОЛДАТОМ Еще несколько минут он чертил карандашом по бумаге. Линии ложились... [...]