ГОД ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ (цикл стихов)
И было утро
И человек взглянул на часы.
И увидел, что уже пять.
А она смотрела в потолок, на тени оконных рам.
И тогда человек сказал,
так, просто чтобы сказать:
– Знаешь, наверно, там
холодно по утрам.
И женщина сказала: «Нет».
И он знал, о чем она.
Потому что было уже пять
и брезжил в окне рассвет.
И он прислушался к тишине.
И услышал, что тишина
Дрожит, как тень на потолке.
И она повторила: «Нет!»…
И было утро. И вставал
День, перемешанный с тьмой…
Шел от Христова Рождества
Год тридцать седьмой.
03.12.62
Женщина
И человек взглянул на часы.
И увидел, что уже пять.
И тогда он подумал, что еще далеко.
Не очень, но далеко.
И подумал, что женщина сможет понять.
Что она должна понять.
И еще:
что это ей понять
будет нелегко.
А она спала с открытым ртом
(Только дети так могут спать)
И знала все, что будет потом,
И что уже пять.
И знала, что время еще есть –
Не час, не два – век.
И знала, что он уже не здесь,
Этот ее человек,
Что он постарается не шуршать,
Что у него «Дела»…
Просто ей стало трудно дышать –
Женщина поняла.
29.12.62
До рассвета
И человек взглянул на часы.
И увидел, что уже пять.
И только тогда человек ощутил,
что ночь уже прошла.
Но было холодно и темно.
И рассвет не спешил вставать.
Человек шевельнул онемевшей рукой
и протяжно сказал: «Дела…».
И повторил протяжно: «Дела…».
И сам не знал, зачем.
Потому что в сущности у него
не было дел.
А что-то тяжелое и чужое
лежало на плече.
Но об этом он сейчас
думать не хотел.
Думать хотелось о другом.
А о чем, он и сам не знал.
Потому что ночь.
А пути людей по ночам неясны.
И человек вздохнул глубоко
и нырнул в глубину сна…
И до рассвета снились ему
хорошие сны.
15.02.1963
Ответ
…А потом он думал, что он сказал.
И никак не мог вспомнить, что он сказал.
А тот, напротив, щурил близорукие глаза,
Воспаленные и какие-то очень беспомощные глаза.
И это было – какой-то бред:
Этот резкий свет
и эти глаза.
И тот знал, сказал он уже или нет.
Но спросить его…
просто было нельзя.
А потом его вывели в коридор.
И тот только коротко глянул вслед.
И беспокойно было в глазах,
в беспомощных, близоруких глазах.
И тогда он понял, что это конец.
И тогда он понял, что это – ответ.
И улыбнулся, что это – ответ:
значит, он ничего не сказал.
25.12. 63
За дверью
И человек взглянул на часы.
И увидел, что уже пять.
И вслушался:
там, за дверью, размеренные шаги.
Человек поднял телефонную трубку
и спокойно сказал: «Начать».
И трубка медленно, как всегда,
легла на рычаги.
И тек за окном холодный рассвет.
И был он совсем один.
Один, как ночь.
И как рассвет,
что сам по себе течет.
И только за дверью кто-то ходил,
взад и вперед ходил.
Но был он не в счет.
Как ночь и рассвет.
Как сам он был не в счет.й
И так, один, он смотрел в пустоту,
над скопищем всех тревог.
А потом он устал.
И закрыл глаза.
И тот его не будил.
И тот не мог заглянуть в глаза.
И понять их тоже не мог.
Он мог ходить взад и вперед.
И он ходил и ходил.
09.01.64
Собачник
И человек взглянул на часы.
И увидел, что уже пять…
Но прежде, чем поднялся он,
поднялся старый пес.
И человек сказал псу:
-Ложись-ка, дружище, спать.
И ощутил на небритой щеке
холодный, мокрый нос.
И человек постоял и ушел
в сырую, скользкую рань.
А потом он трясся на холодных козлах
и курил мокрый табак.
А потом он думал, что дело – дрянь,
что дело – совсем дрянь,
Что дело – до невозможности дрянь.
И что в городе нет собак.
А потом, когда он чертовски устал
и стал от сырости пьян
И когда он приехал почти пустым
и встал пустым у стола,
Начальник сказал, что он слишком стар
и что план есть план.
И, уже не глядя ему в глаза,
протяжно сказал: «Дела…».
А он еще стоял у стола
и сам знал, что «дела».
Но он еще стоял у стола,
а тот не смотрел на него.
Он подумал, что должен уже уйти.
И не мог отойти от стола.
И тогда он сказал эти слова:
– Запиши еще одного.
14.01.64
Молчание
Так она и стояла.
Затерянная.
В сером плаще.
А он уже не помнил,
что у нее есть плащ
и что на свете бывает дождь.
И он чуть не задохнулся от всех этих глупых вещей.
Или от того, что слишком много курил в эту ночь.
А потом их кто-то толкал.
Локтями.
Чемоданами.
Спинами.
И он рассказывал.
О раскаленных камнях.
О ящерицах.
О том, как погибал Чалый.
А она смотрела на него
глазами, не улыбающимися
и какими-то очень длинными.
Какими-то очень спокойными.
И при этом молчала.
И от этого он все говорил и говорил.
И все совсем не о том.
И вспоминал другое:
– Постарайся. Будет скверно, если и ты не придешь.
И еще он вспоминал женщину с узким, как у ящерицы, ртом,
Которой он рассказывал о ней,
когда забыл, что на свете бывает дождь.
И снова:
про белые камни,
про песок, заносящий погребенных,
про рыжую морду в пене, плачущую ему…
«Почему я ему рассказываю,
как по ночам у соседей плакал ребенок,
И почему он все время молчит?
Почему?».
09.02.64