ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА

О чем ты молишься, старик,

на своем непонятном языке?

Тот, другой, видит,

как вытягивается коричневая шея

и вздрагивает кадык.

И глаза его, отданные страданию и тоске, Тщетно силятся понять,

что думает и что говорит старик.

  О чем ты молишься, старик?

Я бы понял это,

если бы мог заглянуть в твои глаза,

Потому что глаза глазам

говорят на одном языке.

Помолись, старик, за жизнь.

Она очень похожа на базар,

Где лежат рядом

две непроданные курицы

на одном лотке.

Старик раскачивается,

медленно шевелит губами.

Что ж, иначе быть не может –

каждому свое.

Он кончает молитву,

заполненную непонятными словами,

И только тогда оборачивается к пленному.

И берет ружье.

3.02.74